Главная » 2013 » Апрель » 23 » article_3684

---

21:19 article_3684

Ориджиналы Персонажи: в наличии Черный Владык (одна штука), Герой (тоже одна штука), четыре генерала (как досадно бы это не звучало, только в мертвом виде) Рейтинг: G Жанры: Ангст, Фэнтези, Философия Размер: Мини, 10 страничек Кол-во частей: 1 Если встретите грамматическую либо стилистическую ошибку в тексте, пожалуйста, выделите ее мышкой и нажмите CTRL+ENTER. Он улыбался: саркастически и победоносно, невзирая на то, что проиграл. Проиграл какому-то сборищу фанатиков, взвинченных подростков, только что выпустивших из рук подол материнского платьица. Нет ничего позорнее, чем проиграть сопливому ребенку, и нет при всем этом и ничего более великодушного. «Какие же они малыши,» — с усмешкой задумывался мужик, разглядывая собственных врагов, — «какие наивные, какие незапятнанные… Это так весело. Они так отчаянно стараются, бьются со злом… Но ничего, совершенно ничего не знают об этом мире». -Ты, Андрел, Семнадцатый Черный Владык мира Доброзло, приговариваешься к бессрочному заключению в кутузке нашего светлого городка Авандил. Ты должен быть признателен за то, что мы сохранили для тебя жизнь, злодей, так как хоть какой другой на нашем месте убил бы тебя! Мужик расхохотался, издавна ему не было так забавно. «Светлые – этим все сказано», — Андрел утёр проступившие от хохота слезы, — «Милосердие проявляют… Да сдалось мне их милосердие! Уж лучше бы уничтожили! Но нет, решили поиграть в благородство: нельзя уподобляться силам зла, не нужно убивать! Лучше запереть надолго в собственном «чистилище» до конца времен, лишив всех возможностей, будущей, оставив только одну безумную, поистине безрассудную мечту – выкарабкаться на свободу!» -Властью данной мне объявляю: приговор вступил в силу! Поэтому, отведите приговоренного в его место заключения, — сердито проговорил арбитр, в последний раз оглядывая Темного Владыку. Юный, ещё совершенно юный… Ему с виду лет 20, может чуток больше. Лицо ещё совершенно незапятнанное – лишенное морщинок. Темно-карие глаза поблескивают, как будто в их скрыта какая-то сила. Темные волосы, длиной до плеч, лишены седины, не отыскать и за века хотя бы 1-го седоватого волоса. Хотя, по сути, это всего только наружность, иллюзия, обман… Мужик годился арбитре (уже обеленному сединой) в прапрадедушки точно. Но ничто, ничто не могло выдать настоящий возраст приговоренного. «Все злодеи такие», — с раздражением поразмыслил арбитр, — «как назло, вечно молоды, пусть и не бессмертны. Если они и погибают, то только от чьих-то рук, а сами они никогда не помрут! Их всегда необходимо травить, по другому они будут жить вечно». Охрана подошла к Темному Владыке и подняла его на ноги. Тот забавно ухмыльнулся, не без ехидства оглядывая окружающих: все это он лицезрел в последний раз. «Да, из «чистилища» ещё никто не выходил, и никогда сам не выйдет», — про себя хмыкнул Андрел, — «да о чем я? Для чего вообщем оттуда выходить?! Какой резон? Хорошо если пройдет ещё лет 500 – это ещё хорошо… тогда ещё есть шанс на то, что останешься в здравом рассудке… А если придется ожидать даже не одно и не два тысячелетие? А три, 5, семь, 10? Тогда уже и смысла нет…» Мужик оглядывал всех присутствующих, пытаясь уяснить все, что происходит с ним, уяснить как можно лучше… Просто так. Вон, стоит Величавый Герой – сущий мальчик, ему всего-то лет пятнадцать с маленьким, а уже прославился… Прославился тем, что одолел самого Владыку Зла, Темного Владыки – Андрела. Мальчик был веснушчатым, рыжеволосым, с курносым носом – сущая деревенщина, только что вышедшая из деревни, бросившая в сторону плуг… Только глаза сверкают, как будто в их пылает огнь. «Смышленый малый, у него огромное будущее,» — поразмыслил Андрел, саркастически улыбаясь прямо в лицо собственному противнику, — «король уже направил на него свое внимание, ну и другие навряд ли оставят его без каких-либо щедрот. Ведь героев необходимо как-то чествовать?» -Не смейся! – обиженно проорал мальчик в ответ на усмешку Злодея, — Для тебя никогда не выкарабкаться из «чистилища»! Зло больше никогда не возвратится в этот мир! «Ну, ну,» — хмыкнул мужик, пожимая плечами, — «постройте королевство света… а я посмотрю и посмеюсь!» Но здесь его толкнули в спину, вынуждая идти далее. И Андрел пошел, совсем не сопротивляясь, он умел проигрывать с достоинством. Пусть его участь – умереть в безумии, но об этом выяснят только тогда, когда наступит конец всего, а до той поры он уйдет, и уйдет пусть и проигравшим, пусть и осужденным, но великодушным. Он уйдет с гордостью. Ему все равно, терять нечего, не считая собственной своей гордости. Андрел её растеряет, когда сойдет с разума, но не на данный момент. Пусть на данный момент он уйдет на веки веков в заточение, но с гордо поднятой головой, с победоносной ухмылкой. Посреди обитателей слышался ропот: никому не нравилась эта улыбочка Темного, никто не осознавал, что она сулила. «Они страшатся…» — осознавал мужик, продолжая улыбаться и уходить со своим конвоем в чистилище , — «Пусть страшиться, пусть задумываются, что я ещё могу возвратиться. Пусть… Это будет мне малеханькой отрадой – меня страшиться даже тогда, когда я связан по рукам и ногам, лишен силы, когда рядом стоит царская армия… Пусть они страшиться меня даже тогда, когда они стоят рядом со своим героем. Пусть страшиться… И верят». Его провели к высочайшему замку, больше схожему на старенькую крепость: толстые стенки не пропускали вовнутрь и лучика света. Окон не было, была только дверь, ведущая вовнутрь. Стражники, стоящие на воротах, нехотя, медля, открывали ворота вовнутрь чистилища, вовнутрь самой ужасной кутузки всего этого мира – замка Забвения. Тут не есть времени, нельзя осознать, сколько прошло времени… И пройдут годы, до того как ты усвоишь, что какие-то 10 лет для мира вокруг нас – обернулись тысячью тебе. Тут нет тюремщиков, они не необходимы… Никто не сумеет выйти из камеры даже если у него будет орудие, даже если у него будут ключи от камеры, даже если у него будет сила… Но ключей у арестанта не будет – они будут висеть у самого входа в крепость, их пленный увидит только один раз, когда его будут запирать – больше никогда. Орудия у осужденного тоже нет, ну и быть не может – его отымают ещё до суда, ещё до того, когда из уст судьи вырвется это ужасное слово – «чистилище». Что до силы… То её тоже не будет. Тот кто зашел в крепость, шагнул вовнутрь камеры – мгновенно лишается всех собственных возможностей. Молвят, что дело в камере, куда заводят арестанта. Кто знает, может это правда… Андрелу предначертано проверить все произнесенное на собственной своей шкуре. Мужчину провели в самую высшую башню – там были камеры для самых злобных преступников. Черный Владыка оглядывал пустующие камеры – не было более небезопасного и поболее ужасного правонарушителя, ежели Властелин Тьмы. -Радуйся, Владыка, — смеялся стражник, мелко подрагивая от потаенного ужаса, — ты будешь первым, кого посадят сюда. Будешь – первопроходчиком! Мужик только хмыкнул пожимая плечами: страшиться и стенать уже не было смысла, ранее нельзя было, не то положение, не тот статус, а сейчас – поздно. Он проиграл. Проиграл мало, много, а само право на существование в этом мире. «С другой стороны, я с самого начала знал, чем это кончится,» — улыбался невзирая ни на что Андрел, — «Темные ходя первыми и проигрывают. Темным можно демонстрировать свое истинное лицо, в отличии от светлых, которым его необходимо скрывать и прятать. Но плата за такое право – треклятое право на жизнь в этом мире, ну и в тыще и миллионе других… Мы – правдивые, мы – искренние, мы не прячем свое лицо за масками благородства и доброты. Мы открыто, с ухмылкой показываем свою грязь, не опасаясь и не таясь. Поэтому нас и не обожают. Мы очень, очень истинные – не боимся врать, не боимся демонстрировать свою черную натуру. Мы не прикрываемся светлыми одеждами, мы смело надеваем темные покрывала… чтоб достойно с ними умереть». -Давно грезил о тихом и умеренном месте, — ухмыльнулся Черный Владык, — а то отдохнуть совершенно не дают: герои так и шастают! Гордо вскинув голову, Андрел шагнул вовнутрь камеры, за ним здесь же опустилась решетка. Неприятный скрип стальных шестеренок как будто отмерял последние мгновения его свободы… Тяжкий стук опустившихся прутков объявил о начале заключения, нескончаемого заключения. «Ну вот, сейчас вправду нечего терять», — ухмылка померкла, прежний сияние из глаз пропал, осталось только сожаление: он много чего не успел сделать, какие упустил способности… Казалось, что не пройди он мимо их, то конец этой партии был бы другим: и наконец-таки нарушился бы старый закон. Черные прогуливаются первыми и проигрывают – говорит закон сил, закон магических шахмат. Какого бы цвета не были твои знамена, каких бы прекрасных и добросовестных слов ты бы не гласил… Если ты ходишь первым, наносишь удар первым – то становишься Злом, и магическая игра начинается… И в конце ты проигрываешь, ведь ты сходил первым, а первыми прогуливаются черные, а черные всегда проигрывают. Это закон. «Непреложный», — на уровне мыслей добавил Андрел, оглядывая камеру, ведь сейчас это его новый дом. Хотя нет, не дом, дом – это место, куда хочешь возвратиться, место, где тебя ожидают. А это… Это пристанище, последнее, как могила в земле… Только вот у Андрела могилы не будет, он пропадет как безликая тень, как призрак, лишенный покоя. Он ведь в конце времен даже не умрет, а просто пропадет, опять соединится с Величавым Ничто, как это было много-много 1000-летий вспять. Мужчину окружали каменные стенки без окон, вовнутрь не мог пробраться даже самый крошечный солнечный лучик. Единственным источником света был единственный факел на стенке – он горел издавна, и будет пылать всегда, так же, как и сам Андрел. Тут он должен провести вечность… Время текло медлительно, пугающе медлительно, как будто часы нарочно замедляли бег. Но это только казалось. Время текло как обычно, просто мужик чувствовал его по-другому. Секунды казались минутками, минутки – часами, часы – деньками, деньки – неделями, недели – годами… Для арестанта время шло медлительно, очень медлительно. Поначалу Андрел вспоминал, как жил до того, как стал Темным Королем: он был обычным мальчиком, учеником чернокнижника, подающим огромные надежды. Предки на него молились, чтоб тот вырос и развил собственный талант, чтоб стал величавым колдуном, чтоб его дар узрели правители, чтоб он стал одним из удачных волшебников собственного времени… Но он не стал, не оправдал надежд родителей. Он решил стать Темным Владыкой. Его не заинтересовывали не богатства, ни власть, ни слава. Андрел просто желал справедливости, но на собственный лад. Много раз он лицезрел, как светлые забирают малышей Тьмы, чтоб позже судить. Многие из черных жили в самых обычных семьях, посреди обычных обитателей. Предки часто и не знали, кем был либо была их отпрыск либо дочь, а когда узнавали, то уже было поздно: приходили стражники и уводили их малышей прочь. Их не тревожили ни плачь, ни клики, ни обвинения, ни мольбы: они просто делали собственный долг. Андрел их осознавал — у их не было другого выхода, они должны были подчиняться законам… Но уж лучше бы они убивали бы и ту злосчастную семью, чьего малыша они забирали на трибунал. Уж лучше легкая погибель от клинка, чем то, что ожидало злосчастных позже… Поначалу презрение, обвинение, издевки. Позже в ход шла сила: семью лупили, унижали, над ней злостно смеялись, ведь они – предки отродья тьмы, они – это те, кто воспитали новое чудовище. Почему бы им самим не быть такими же? Конец грустен – невинных, злосчастных людей забивали камнями, сжигали на костре, старались уничтожить так, чтоб жертва погибла как можно медлительнее, и чтоб она перед гибелью испытала как можно больше мук. Тогда он и решил, что будет сам вершить свое правосудие. И он стал новым Темным Владыкой. Под его руку стекались черные сотворения, чудовища и монстра, отверженные, преданные, мучимые жаждой мести и злостью. Он сделал 1-ый ход, он начал судить людей так, как они судили других. Андрел стал Злом – так его назвали люди. И он много лет держал порядок: как в собственном чертоге, как и в иных землях. Да, его трибунал был жесток и жесток, но он был справедлив. Число его приверженцев росло, да и число противников тоже. И чем посильнее он желал расставить все по своим местам, тем посильнее он путался в сети судьбы – сделать ход первым и проиграть. А позже Андрел сообразил, что ему никогда, никогда не вернуть Справедливость: она просто не может существовать в этом мире. Чтоб она могла существовать в этом мире, необходимо убить все живое и мертвое на земле, необходимо все возвратить в состояние Ничто. Тогда он вызнал о конце времен, о том времени, когда возвратится Справедливость и Правда в этот мир. Если люди узнаютт правду, если они только сорвут с неё покрывало потаенны, то тогда они разрушат этот мир, а когда мир перевоплотится в ничто, то возвратится и справедливость. «Мрачные мемуары,» — мелькнуло в голове мужчины, когда он ложился спать на пол, — «но ведь и жизнь – мрачная». Он ложился спать, и только во сне Андрел забывал о собственном сумрачном прошедшем, реальном и будущем. Перед ним раскрывалась прекрасная, чудная, яркая страна, где никто не ведал ни печалься, ни печали, ни ужаса… Все были счастливы. А позже он пробуждался, и его опять окружали стенки камеры и железная решетка. И Андрел опять вспоминал свое прошедшее… Его называли Темным Владыкой, его считали настоящим Злом. Многие считали, что он ужаснее всех прошлых Властелин Тьмы: те хотя бы вожделели чего-то определенного: средств, драгоценностей, власти, славы, крови, просто чужих мук… Их можно было предсказать, их можно было осудить на погибель недолго думая и рассуждая о корректности решения. Но Андрел был другим делом: его предшественники брали для себя слуг и рабов, а он находил для себя верных друзей и помощников. Все генералы, что служили Андрелу, все до одного погибли в бою, никто, никто из их не кинул собственного Владыку. Никто. Ни один. Их пробовали подкупить, их пробовали одурачить, им грозили, их молили – откажись, откажись от этого чертового безумца, мечтающего о справедливости. Откажись, ведь умрешь, и имя твое предадут проклятию, тело – забвению, память – позору. Но все, все остались верными. Все до одного. «Простите ребята,» — обидно улыбался Андрел, — «я не оправдал ваших надежд… Ваши погибели оказались совсем напрасными… Глуповатыми…» А позже он зарыдал. Молвят, мужчине нельзя рыдать, никак нельзя, ведь он – сильный, он – мужественный, он – храбрый… А слезы – это слабость, а слабеньким может быть кто угодно, но не мужик. Кто произнес эту тупость? Уже не отыскать его, не выяснить ни лица, ни имени, все кануло в Лету. «Как отлично, что они на данный момент меня не лицезреют,» — кусал губки Андрел, не способен приостановить слезы, — «особенно Ирдис, уж он бы хорошо отдал мне по шейке за то, что я раскисаю». Он бы произнес: «Чего это, Ваше Наитемнейшество (да, он всегда так дразнил собственного Владыку), посиживает и раскисает как кисейная девушка перед замужеством? Уж не надумали ли вы принять предложение Государя Р***?» Дальше обычно в генерала летело что-то тяжелое (в большинстве случаев скипетр), а позже вся Черная резиденция могла следить за бесплатным зрелищем: охотой на генерала Ирдиса. Помниться, они в один прекрасный момент чуть ли не разнесли правое крыло замка. Генерал Ирдис был улыбчивым малым, ну и радостным. Его обожали бойцы, его уважали другие генералы, его страшились неприятели. Ему бы прожить свою жизнь посреди светлых – он бы знал славу и почет, его имя увековечили на все имена, выдолбили на величавой стенке Памяти. Его бы знали как героя… Но Ир предпочел службу собственному Владыки, чем предательство. Он погиб под пытками в темнице Светлых. До последнего вздоха он хохотал и гласил: «Навеки верен собственному Государю Андрелу!». Властелину было тяжело дышать: очень больно вспоминать, очень больно держать в голове… «Неужто вы решили все запамятовать?!» — раздался в памяти раздраженный крик Дрейна, второго генерала, — «Да вы смеетесь!!! Только слабаки пробуют убить противные им мемуары! Сильные должны нести свою боль как крест! Так что, «Повелитель», подберите сопли и идите, лучше задумайтесь о последующем сражении!» Да, Дрейн всегда был хамским. Плевать ему было на этикет, плевать на то, что необходимо знать, что гласить, а что нет. Он всегда гласил только то, что задумывался. Он не умел утешать, но всегда мог встряхнуть человека так, чтоб он сумел встать на ноги и идти далее. Дрейна бы в другой ситуации называли бы человеком, который мог быть хорошим другом, пусть хамоватым, пусть нахальным, но верным до самого конца своим друзьям. Он не был человеком, который бы бросил друга, товарища, да что там?! Он бы даже бойца не бросил бы в неудаче! Он сражался как зверек, его называли Богом Войны! К нему нельзя было подступиться: противнику казалось, что он стоит перед человеком-мельницей, потому что клинки в руках Дрейна походили на повсевременно передвигающиеся лопасти. Неприятели страшились 1-го его имени, имя Дрейна внушало противнику ужас, кошмар… Он погиб как вояка, сражаясь, унёс за собой многих противников, до того как его самого уничтожили: подняли на копьях, так как к нему нельзя было подойти поближе, чем на расстояние вытянутого клинка. Его тело нарубили на кусочки: страшились, что он восстанет из мертвых. «Сволочи,» — скрипел зубами Андрел, — «где же была их честь, их слова о том, что нельзя глумиться над мертвым? Где, пустота их поглоти, была их треклятая честь?! Где?!» «Вы снова за свое…» — тоскующим голосом отозвался глас третьего генерала, из дальних мемуаров, — «Рвете и мечете… А беспокоиться, меж иным, вредоносно для сердца, ну и для печени, я слышал тоже! В особенности зная, сколько вы в собственных припадках пьете… Мы или разоримся на выпивку (поклеп, Андрел пил изредка… Но метко), либо вам на доктора. С такими темпами вы посадите для себя печень… Знаю, что ваше здоровье вам самому глубоко индифферентно, но так хотя бы казну пожалели бы!» «Заткнись, Мор!» — всегда обрывал мужик прохладный и неповоротливый глас генерала, — «не видишь, у меня – ГОРЕ!» «Какое сейчас?» — также флегмантично. «Эти… Светлячки… Выставили против меня – Малыша!» «…» — неудобное молчание, а позже Мор произнес, — «тогда вам придется осваивать новейшую профессию – нянька называется». После этого Черный Владыка вожделел собственному другу таковой же судьбы и участь нянечки в большенном детском саду. «Да, Морри, сейчас нам с тобой больше не сойтись в словесной перепалке,» — Андрел пустыми очами смотрел на каменные стенки, — «никогда…». Мор, либо Морри для друзей, в отличие от первых 2-ух генералов был ученым. Он изучал способности монстров и чудовищ, задумывался над тем, какие модификации можно было бы использовать в бою… А ещё он работал над тем, как возвращать конечности воякам, как вылечивать, казалось бы, неизлечимые заболевания. Да, у него были свои способы, и со стороны они казались ожесточенными… но результаты всегда оправдывали ожидания. Морри нередко истязали кошмары: он никогда не мог запамятовать о тех, чьи жизни он использовал, чтоб отыскать какую-то вакцину, отыскать некий новый вид брони, орудия… Но он не сетовал, и ни за что бы не позволил проявить кому-то жалость к для себя. Он и себя самого не жалел: когда светлые осаждали крепость Владыки, когда уже оставалось не настолько не мало воинов, чтоб отбить атаку, Мор решил использовать одну свою сыворотку: стать посильнее, намного посильнее хоть какого вояки, стать способным сокрушать горы, громить легионы противников… И он использовал собственный эликсир: Морри походил на берсерка, смелого, неудержимого, несокрушимого. Мор чуток ли ни в одиночку отбил крепость: ранения его не останавливали, казалось, что его ничто не может удержать… Но это было не так. Плата за силу эликсира оказалась высока: жизнь. Мор погибал на очах друзей и товарищей, погибал и улыбался, в первый раз на памяти Андрела. Сил на слезы уже не было, исключительно в груди была пустота. Да, он разбередил давнишнюю рану на сердечко, он опять вспоминал радостные и печальные, забавные и жуткие моменты из жизни друзей-генералов. В особенности нередко вспоминался 4-ый друг: Винар. Уж кто-кто, а он никогда не мог удержаться в стороне от веселья. Ему только предложи повеселиться, подшутить над кем-то, и он уже предлагал тыщу и одну идею. «Та-а-ак! Наше Величество снова в печали!» — слышался саркастический глас, — «И что сейчас? Снова наш «карапуз» с клинком пожаловать изволил? И не нужно кривиться! И что, что он вламывается в крепость уже десятый раз, и подумаешь, что он снова попортил ворота. Зато вы только представьте, сколько увлекательных ловушек можно специально для него придумать!» Дальше Винар излагал план «пакости» и, очевидно, претворял его в реальность. Ни одна радостная пирушка не проходила без Вина. Если на пиру его не было, то это был уже не пир. Ему ничего не стоило рассмешить до слез друзей, довести до белоснежного каления противников. Он жил с ухмылкой на лице, даже погиб улыбаясь. Заклинание светлых колдунов медлительно разрушало его тело, поначалу пропали ноги, позже руки… Он рассыпался на частички живьем. Ему было дьявольски больно, а он улыбался, назло всем. Андрелу было больно, невыносимо больно. Уж лучше бы иметь самую ужасную, но ординарную рану, чем иметь таковой груз на сердечко. Но Владыка не собирался отрешаться от этого креста, ведь так делают только слабенькие, а он сильный, он будет нести эту тяжесть до самого конца. Он будет держать в голове собственных друзей, будет держать в голове их, так как если не он, то кто? Кто вспомнит тех, кто дал свое предпочтение тьме? Кто? Правильно, никто. Светлым незачем жалеть тех, кто ушел к Темным: раз встал на их сторону, означает предатель, означает для тебя – погибель. «Максималисты…» — с раздражением поразмыслил мужик, открывая и закрывая глаза, — «жестокие, безжалостные, фанатичные, верящие в свою правоту… Прямо как балованные малыши… Очень балованные…» Печаль, удовлетворенность, злоба – Черный встречал все эти эмоции и потаенно радовался им, так как страшился испытать равнодушие, полную пустоту, когда уже ничего не охото, когда смотришь пустыми, флегмантичными очами в никуда, когда ожидаешь, чего-то повсевременно, терпеливо ожидаешь… а оно все не приходит… И под конец ты уже ничего не хочешь, а ожидаешь уже просто по привычке, просто поэтому, что необходимо делать хоть чего-нибудть. Чем же не занятие? Ожидание конца времен – тоже занятие. В особенности в чертогах чистилища. Мемуары, размышления о жизни скрашивали эту необычную жизнь в кутузке. Особо дорогими стали мысли, мемуары о встрече с тем мальчишкой-героем. Встречи, схватки, обиды, опять схватки, клятвы отомстить друг дружке… И все начиналось поначалу, ровно до того времени, пока кто-то из их не ошибся, не решил поменять стратегию, поступить по иному. И обычный круговорот пропал: Андрел в кутузке, а мальчишка – славе. «Интересно, какую жизнь он проживет? Какие цели поставит и каких добьется? Как пройдет его жизнь? Будет ли он доволен ей?» — такие загадки нравились мужчине, а ещё ему нравилось представлять картины грядущего, какое может быть у его противников: то счастливое, то трагическое, то радостное, то печальное, то величавое, то жалкое… А время текло, мысли Андрела перескакивали с 5-ого на десятое. Он не мог сказать, сколько прошло времени, ничто не выдавало ни времени суток, ни времени года… Собственное тело не старело, не ощущало голода… Даже вялости как такой не было. Спать Черный Владыка ложился только по привычке. Но ничего другого от чистилища он не ждал, ведь это место как раз для того и сотворено, чтоб внушать ужас всему живому. Никто не желал попасть в эту кутузку, так как никто не желал сойти с разума. «Интересно, сколько уже прошло времени?» — задавался вопросом Андрел, считая количество каменных плит в собственной темнице, — «наверное, малость… Совершенно немножко… Не более одного года. Время течет медлительно… Очень медленно». А ещё он лицезрел сны: калоритные и чудесные, где над его величавым черным замком развевалось его знамя, приветствующее собственного владельца, как будто говоря: «Ну, вот, ты и возвратился домой!». Ему снились его погибшие друзья: они все улыбались и смеялись, что-то орали ему… Они совместно охотились на кабана, а позже устраивали бал, а позже пир совместно с доблестными вояками. -Заберите меня, — произнес в один прекрасный момент Андрел своим друзьям-генералам. Те переглянулись, а позже забавно расхохотались. -Ну, ты сказанул, компаньон! – хохотал Ирдис. -Совсем размякли, Владыка! – поддержал Дрейн, залпом выпивая кубок вина. -Вы снова за свое… Учишь вас уму-разуму, — качал головой Мор, собирая какие-то травки. -А толк все один и тот же! – окончил фразу Винар, хлопая Владыку по плечу, — Усвой ж ты, в конце концов, что для тебя пока нельзя! -Как это нельзя? -Еще не настало время, — усмехнулись друзья, — Ты живи пока, живи! Настанет время – опять встретимся, только уже по сути! Тогда и Андрел пробудился, больше ребята ему не снились. «Ещё не время?» — задумался над фразой мужик, разглядывая пламя вечно пылающего факела, — «Неужели, мне предначертано сойти с разума, до того как я заслужу встречу со своими друзьями? Означает ли это, что моя судьба – безумие?» Сомнения тоже были многообразием, так как они шевелили и растравляли остальные чувства, пробуждали старенькую и новейшую боль, колебали прежнюю уверенность, вынуждали находить новые правды, новые решения, новые утверждения… А время все шло и шло… Сколько прошло времени с той поры, как его выслали сюда? Андрел не знал, ну и знать не желал. У него было занятие, он задумывался, много задумывался, а для мыслей не принципиально время. Главное, что есть голова, которая задумывается, а сколько времени прошло – непринципиально, принципиально что было время, чтоб расслабленно поразмыслить. Да, он проиграл, да, он растерял всех близких, да… Но он живой, вопрос только, зачем? Почему его пожалели светлые? Почему не уничтожили? Ведь всех его предшественников они не побоялись уничтожить, рука не дрогнула от жалости. Чем, чем Андрел отличается от их? Чем? Почему он не заслужил погибель как они? Ведь и на его совести жизни многих: его подданных, светлых, черных, жизни его друзей…Чем он не заслужил погибель? Почему конкретно к нему показали милосердие? «Милосердие ожесточенное, оставили в живых, чтоб сошел с разума,» — размышлял про себя мужик, — «но для светлых жизнь – главнее всего, самое драгоценное… Если оставляют жизнь, означает показали высшую милость… Но для чего? Лучше бы уничтожили…» Но ведь его друзья-генералы сами гласили ему, отвечали: «не время»… Знают ли их души, почему судьба оказалась к нему более благорасположенной, ежели к другим Властелинам? Шло, неумолимо стремительно бежало время касаясь всего, до чего только могла достать: горы, океаны, земли, луга, леса, деревни, городка, люди… До всего добралось время, только 1-го человека оно не трогало – давнешнего арестанта замка Забвения, семнадцатого Темного Владыку, Андрела… Андрел бездвижно стоял, он не знал какое на данный момент время суток, но для него это было утро: он только-только пробудился, и ему опять снился сон. Сновидение было таким же ярким, как и остальные, только оно было в отличии от прошлых каким-то тревожным, как будто что-то вот-вот должно было произойти. Во сне Андрел был большой, огромной темной птицей, летящей над огромным, необхватным полем с пшеницей. В местах, куда только падала его тень, земля выгорала, пшеница увядала, сгорала либо сгнивала… А он летел, не способен тормознуть, не способен удержать себя от полета… За ним тянулось темное, мертвое поле, где ранее было прекрасное, прекрасное пшеничное поле. Но нет, он обернулся и увидел, что в местах, где он пропархал, опять возникают ростки. Поначалу слабенькие, мелкие, хиленькие… Но проходит минутка, одна, другая, и проросшие зерна начинают подниматься все выше и выше…. И пусть это уже не пшеница, а деревья либо кустики, травка либо обычный сорняк: все начинало расти поновой, все стремилось ввысь, жизнь рождалась поновой. Жизнь рождалась из погибели. На этом моменте Анжрел пробудился, и сейчас стоял и смотрел на пламя факела, думая. Что все-таки его сон мог означает, отчего на душе так беспокойно? Почему кровь в жилах готова вскипеть от нетерпения? Почему все его существо напряжено, как тетива лука, вот-вот готовая пустить стрелу? Почему в очах зажегся тот же неудержимый огнь жизни, который, казалось, навечно погас в этих стенках. Вдалеке коридора послышались чьи-то шаги. Мужик настороженно застыл, прислушиваясь к этому неожиданному звуку в его заключении. Шаги приближались к его камере, пока, в конце концов, владелец ног не показался перед Темным Королем. Внезапным гостем оказался дряблый старик, нельзя было сказать, сколько ему лет. Но он был стар, очень стар… Сохранившееся на голове волосы были даже не седоватыми, а белоснежными. Белоснежная борода старичка достигала его пояса. Все лицо покрывали морщины. Кожа была сморщенной, старческого коричневато-бежевого цвета, во рту уже не было собственных зубов – их подменяли отлично изготовленные протезы (так как у такового старика просто не могло быть собственных крепких. Белых зубов, тем паче, всех). Андрел произнес бы, что в жизни собственной не лицезрел этого старикана, если б только не наткнулся на знакомые, сверкающие глаза, не тронутые ни временем, ни судьбой. -Какие люди, — ухмыльнулся по-доброму мужик, — давненько я тебя не лицезрел… Ты очень поменялся, Герой. Старик приветливо улыбнулся: в нем не было уже того юного запала, той юношеской глупости, были мудрость и осознание. -Да, в отличии от тебя, Злодей, — в голосе старика мерцало веселье. -И что все-таки ты запамятовал в этих краях? – спросил Андрел, присаживаясь на пол, — сколько лет никто не заглядывал ко мне на огонек, а здесь вдруг ты пришел, мой дорогой Неприятель. Старик не стал прямо за мужиком садиться на пол, старость не позволяла не ужаснее сварливой супруги. -Да… Лет уже триста никто не заглядывал, многие уже и запамятовали о для тебя… Да что о для тебя? Вообщем запамятовали о том, времени, когда ещё звенели клинки, когда свистели стрелы, когда сталь пила кровь… Это было жесткое, тяжелое время… Но конкретно оно породило на свет героев, сказания об отваге, величавые подвиги, веру в нескончаемую любовь… -А ты романтик, — мягко улыбнулся, как другу, Андрел. -Да, таким родился и таким воспитался, — попробовал пошутить старичок, делая упор о стенку, — и когда против тебя прогуливался, то задумывался, что вот-вот сделаю большой подвиг, что, в конце концов, открою дорогу к королевству Добра, что наконец начнется расцвет сил Света… Ведь если Зло пропадет, то что будет мешать Добру раскрыть свои крылья вовсю ширь? -И ты в это веровал? – расслабленно, без издевки, спросил Черный. -Да, я когда-то в это ещё веровал, — так же расслабленно ответил Светлый, — но я тогда был молод и многого, очень многого не осознавал. Задумывался, что вот-вот начнется рассвет, а оказалось, что вот-вот наступит закат. Старенькый Герой на время замолчал, но Андрел его не торопил, он терпеливо ожидал, когда его прошлый неприятель заговорит опять – тому требовалось что-то очень срочно поведать, он это ощущал. -Видишь ли, — тихо начал гласить старец, — Свет не может жить без Тьмы, а Добро — без Зла. Одно без другого теряет всякий смысл. Как мы можем осознать, что есть Добро, если нет Зла? Как выяснить, что такое Свет, если нет Тьмы? А вот мы запамятовали, и решили, что если искореним Зло и Тьму в мире, то сможем открыть для себя дорогу к Нескончаемому счастью. -Вы ошиблись, — кивнул в ответ на его слова мужик. -Да, мы ошиблись! – пылко воскрикнул старик, взмахнув руками, — заместо счастья, мы получили разочарование! Ты бы только поглядел на наших потомков, которые живут на этой земле и в ус не дуют о том, что на крови их предком, на их боли и погибели построена их стабильная, размеренная, убогая жизнь! Что такое для их подвиг? Подвиг – это выйти против шайки хулиганов, залезть в магазин, забраться на крышу 5-этажного дома… Они не знают, что такое боль и лишения, они ничего не знают, а поэтому смело рассуждают о том, какие же герои прошедшего дурачины. Вот почему они не могли поступить по-другому? Почему не поступили так? Из-за принципов? А что такое, этот принцип? И уже не смеются, а гогочут, как стадо гусей! Они не знают, что такое ужас, они не знают, что такое боль, они не знают этого, а поэтому ничего не страшатся. Совершенно ничего. Поэтому ничем и не дорожат. Старик гласил на одному дыхании, с запалом, не способен сдержать возмущения. И только когда договорил, высказался, сумел облегченно выдохнуть, как будто он грезил только о том, чтоб, наконец-таки, выговориться. -Хорошо, я тебя сообразил, — расслабленно отозвался Андрел, вставая на ноги, — но чего ты хочешь от меня? -Вернись назад, — произнес Герой, — займи свое прежне место, стань опять Владыкой Тьмы, чье имя сотрясало земли одним только упоминанием, чье присутствие воодушевляло воинов, стань тем, кем ты был всегда, кем ты будешь всегда. Мужик звучно расхохотался: хохот не по привычке проехался по башне, хохот – это не та вещь, которая уместна в этой кутузке… Но Андрел хохотал, хохотал как никогда в жизни. -Я серьезно. -Тогда я прошу, почему? Почему конкретно я? Почему нельзя отыскать подходящего человека, который бы сумел сыграть такую роль? -Потому что никто из сейчас живущих не может подходить более на такую роль, ежели ты! Если и взять кого-либо из этого поколения, то заместо Спасателя, мы получим делему. Мы получим просто новые версии твоих предшественников! -И чем все-таки они вам не угождают? – ехидно поинтересовался Андрел, подходя поближе к решетке, — чем они ужаснее меня? -Тем, что они желали о низком: деньгах, власти, славе… Они использовали низкие приемы, они не знали ни благородства, ни доблести… Они не могли обучить ничему стоящему. Их нельзя было уважать! Ты – другое дело. Ты – наилучшее зло! Ты честен, великодушен, у тебя есть гордость и принципы! У тебя были не слуги, у тебя были верные соратники. У тебя были преданные друзья, которыми ты дорожил, о которых ты скорбишь! Ты – гуманная Тьма. Ты жесток, но милосерден. Ты жесток, но справедлив. Ты… ты само сочетание противоположностей! -Спасибо за слова, но я не люблю такую неприкрытую лесть! -И ты снова за старенькое, — покачал головой старенькый герой, — я прошу тебя, усвой, прошу, только об одном, возврати, возврати те прежние времена, когда такие слова как дружба, любовь, вера – ещё имели значение. Когда ещё можно было веровать в чудеса… Старик достал ключ, тот ключ, и подошел к замку. -Чего ты добиваешься? Даже если ты откроешь дверь – я не смогу уйти отсюда! – со злобой выкрикнул Черный, но старик хитро улыбнулся. -А ты беспамятен стал, — усмехнулся герой, вставляя ключ в скважину, — говорилось, что никто не может покинуть это место САМ. Старческая рука не без усилия повернула ключ, раздался скрип стальных шестеренок, но сейчас он отдавался в ушах приятно, так как это был звук свободы. -А про то, что никого нельзя выпустить, ничего такового не говорилось, — с хитрецкой ухмылкой покачал головой старец, — ну, так что, может, опять попробуешь сыграть? -В чудесные шахматы? -Да, в их самые, — кивнул старик, — только сейчас светлые прогуливаются первыми… -И проигрывают? -А это уж как судьба укажет! Над заброшенным черным замком плыли белоснежные облака, солнце грустно освещало каменные стенки. Вокруг крепостной стенки поросли травки, дорога заросла, уже ничто не могло указать путь в эти края, они уже издавна были заброшены, как и сама крепость-замок. Но скоро это поменяется. Вся природа уже ощущала это: солнце распалялось все посильнее, облака удирали как можно далее, открывая нескончаемое небо над замком. Лес приветливо шумел ветвями. Всё ощущало, что скоро, очень скоро, на шпиле крепости появится знамя, багровое как кровь и сверкающее как восходящее солнце.

1 2 3 4 5 Просмотров: 497 | Рейтинг: 0.0/0

Всего комментариев: 0

Статистика
Онлайн всего: 1 Гостей: 1 Пользователей: 0