Главная » 2013 » Апрель » 21 » Я тебя не люблю Слэш яой

---

18:54 Я тебя не люблю Слэш яой

Я тебя не люблю — Слэш (яой) Hetalia: Axis Powers Персонажи: Дания/Норвегия, также: Исландия, Финляндия, Швеция, Силенд Рейтинг: PG-13 Жанры: Слэш (яой), Ангст, POV, Hurt/comfort Предупреждения: OOC Размер: Мини, 4 странички Кол-во частей: 1 Если встретите грамматическую либо стилистическую ошибку в тексте, пожалуйста, выделите ее мышкой и нажмите CTRL+ENTER. *** Этот юноша возникал в моей жизни очень нередко, чтоб быть правдой. Саркастический, по-ребячески неутомимый и доверчивый, очень мягенький и отходчивый для завоевателя. Матиас мог вскипеть на ровненьком месте, но у него просто был не тот характер, чтоб длительно хранить внутри себя злоба и обиду. Да, он мог подуться на очень прохладное и отталкивающее поведение денек-другой, но, не выдержав больше напора собственных чувств и слов, требующих излияния на подвернувшихся под руку злосчастных, он с утречка пораньше врывался ко мне в комнату и начинал как ни в чем же не бывало лопотать о кое-чем собственном. Он улыбался от всей души и тепло, сам же звонко хохотал над своими несуразными шуточками, не успевая переводить дыхание, говорил обо всем, что успевало придти в беззаботную голову, и по привычке ерошил мои растрепанные после сна волосы, за что, непременно, в итоге получал по 1-ое число. После очередной оплеухи он сначала хмурился, но все равно все казусы направлял в шуточку, не хотя портить для себя и мне денек. В такие минутки Матиас совершенно уж по-детски надувал губки, что-то притворно-обиженным голосом бубнил, сетовал на мою грубость и уже через пару мгновений опять хохотал. Но я очень отлично знал конкретно эту его черту нрава, превратившуюся в привычку: скрытность. Он ни за что бы не позволил за себя беспокоиться никому, кто жил в его просторном доме. Ведь, невзирая на снаружи радостный и безалаберный вид, юноша он был ответственный, за свою "семью" без колебаний бы дал жизнь в неравном бою и, правда, был ранимой натурой, как бы удивительно это не звучало. Его очень расстраивали ссоры меж дорогими ему людьми, ведь практически все свои силы он вкладывал, кроме трепотни, в наше объединение. И любой из нордической семьи это отлично знал. Датчанин рьяно стремился нас веселить каждый денек, проведенный совместно, и, по способности, мирить по-доброму, по постоянной привычке обращая все в шуточку. Но его всегда вероломно выдавала печальная ухмылка, притаившаяся на деньке небесно-голубых глаз, которую он напрасно пробовал упрятать от внимательного взгляда собственных "родных". Но ничего не ускользало от нашего внимания, мы просто очень длительно знали этого парня. Все ссоры стихали, будто бы по немому неразрушимому договору меж нами. В конце концов, было тупо продолжать глупые споры. Мы семья, и, хоть и принуждены быть с ним, как ни крути, нашего осознания от заслуживал. Кто еще позаботится об этом ветреном кретине, обычно напоминающем огромного такового малыша? Хотя, естественно, ладить с ним было тяжело и иногда практически нестерпимо, нереально. Все разумные резоны других людей просто и непосредственно разбивались о его "так как я так желаю" и "ну и что?". Да уж, водится за ним такая тупая черта: Матиас, невзирая на все плюсы его характера, — непропорциональный эгоист в плане собственных желаний. А еще он раздражающий и раздражающий шут гороховый, который, гад таковой, не обращая внимания на то, что мое отношение к нему никогда не давало даже самых малеханьких надежд вырасти во что-то теплое и хотя бы светлое, знал меня насквозь, всегда без особенных усилий разгадывал все мои сокрытые жесты и поддельно флегмантичные взоры без слов. И одна из числа тех вещей, что больше всего меня в нем раздражает: он влюблен без памяти и потрясающе понимает, что это врядли может быть взаимно. Понимаете в кого? В меня. И самое ужасное: совсем не смущяется и не утомляется мне об этом повторять, лезть со своими пошлыми намеками и нескончаемыми поцелуями даже в присутствии других людей, входящих в наш альянс. И я, черт возьми, утомился это вытерпеть. Мое "безразличие" и "покорность" не нескончаемы, и на данный момент я... *** — Убери. Свои. Руки. Немедля. Аметистовые глаза Кетиля потемнели от исступленной ярости, которую он уже с трудом сдерживал внутри себя. Злоба просто бурлила в нем, кипела раскаленными потоками лавы, а хваленая норвежская холодность и терпение поспешно отдавали концы, предвещая, как минимум, ураган, цунами, да что там, сам конец света, и сейчас на это направили внимание и другие члены семьи. О, да, я знал этот взор, полный непередаваемой ненависти. Он прожигал насквозь, испепелял, не оставляя за собой и праха от бренной самоуверенности, и я на уровне мыслей поблагодарил Бога за то, что он не отдал этому парню возможности убивать идеей. Пожалуй, этот малый пошел бы на грех без колебаний и лишних мучений совестью. Я уже в один прекрасный момент лицезрел его в таком состоянии, на пределе, на грани срыва, и вероятные последствия того происшествия мне бы совершенно не пришлись по вкусу, хотя и хотелось бы хоть разок узреть эту хладнокровную снежную царицу в бешенстве. А поэтому я останавливаться совершенно не собираюсь и не буду, даже под истязающей пыткой этих разгневанных фиолетовых глаз. Не могу вынудить себя заткнуться и закончить совершать глупости, когда зашел и так очень далековато. Ну и как упустить таковой красивый шанс узреть гнев Кетиля, ведь за это смертельно опасное утехи я бы, непременно, дал все?  — Не будь таковой недотрогой, милый, — нагло шепнул я, притянув парня к для себя практически впритирку, — Ни за что не поверю, что для тебя, — нарочно сделав ударение на этом слове, я как ни в чем же не бывало продолжил, — это не по вкусу. В этот момент я ясно ощутил, как его тело практически заколотило, затрясло от бессильного гнева. Похоже, скоро будет критичная точка кипения. Но даже чувство самосохранения на данный момент улетучилось, уступая место похоти и энтузиазму. — Ребята, давайте не будем ссориться? — не на шуточку занервничал Тино, видя, до какого состояния доведен норвежец, — Матиас, сейчас ты и правда перегнул палку. Отпусти Кетиля, пожалуйста, — глас чуток приметно дрогнул, видимо, он-то знает, чем такие "невинные шуточки" могут кончиться, если впору не пресечь их. — Ни за что, — даже не смотря в сторону вмешавшегося финна, суровым тоном отрезал я и добавил коварно, нарочно прижав хрупкое тело к для себя так, что начал ясно различать, как неистово бьется сердечко неприступного мальчишки, — Разве я могу бросить без внимания такую милую и таинственную особу? Ну уж нет. Не желаю оставлять такую пылкую страсть без вознаграждения. — Что ты произнес, ублюдок? — прошипел через зубы очевидно загнанный в ловушку юноша. Будь он чуток посильнее меня, хоть на малую долю, он бы точно убил меня, при этом с особенной беспощадностью, даже не задумавшись над последствиями и моралями, — Терпеть не могу. Как я тебя терпеть не могу, подонок. Чтобы ты сд... — Перестань ломаться, я же знаю, что по сути тебя все это полностью устраивает и, непременно, заводит, — перебил меня юноша. И от его мокроватого шепота побежали мурашки по позвоночнику, а горячее дыхание обожгло уши, равномерно заливающиеся краской. Это было уже очень. И, к моему стыду, вызывало полностью обратные моим чувствам реакции и отклики тела. Более того: сорвало конвульсивный вздох с непослушливых губ. Сволочь. Какая же он сволочь. Поняв, что конкретно этого он и достигает, я ощутил, как с новейшей силой накатила исступленная ненависть, срывающая последние тормоза с моего здравого смысла и хладнокровия. Звук пощечины. Щека пылает, сердечко заныло тупой болью, практически физической. Пожалуй, сил для этого удара норвежец очевидно не пожалел. Как и чувств, вложенных в него. Что ж, этого следовало ждать. Голова прояснилась от неожиданного наваждения сходу. На губках заиграла грустная ухмылка. Кретин. Я просто кретин. Но... Что все-таки еще можно было придумать, чтоб вынудить этого парня направить хоть толику внимания на меня, хоть на секунду ослабить ледяную оборону и проявить хоть на мгновение какие-нибудь чувства? Я отлично знал, что чуть ли может быть достигнуть его расположения рассказами либо шуточками, теплом либо заботой. Кетиль — крепость, которую нереально покорить по-хорошему, вынудить улыбнуться, а тем паче рассмеяться. Разве я плохо ради этого стараюсь? Неуж-то нельзя подарить мне свою доброжелательность хоть в один прекрасный момент? — Прости меня... Кетиль... Но я... Я просто... Он не отшатнулся и не выпустил меня из объятий, только крепче придавил к для себя и извиняющееся улыбнулся. С таковой нестерпимой болью в очах, что мне в один момент стало постыдно, а ярость здесь же улеглась на дно встревоженной души. А Матиас тем временем склонился ниже, замерев в пару сантиметрах от моего лица и вопросительно бросил взор в мои глаза. И я растерялся. Дурачина, разве о таком спрашивают? Сколько времени ты этого момента ожидал, какой спектакль ради него устроил, перескочил через все вероятные границы и на данный момент вдруг начал колебаться? Дите, какое же ты еще дите. Неразумное, безрассудно доверчивое и страшно эгоистичное. Неуж-то ты еще сомневаешься? Ты же всегда читал меня, как раскрытую книжку, а на данный момент... ...Я ощутил, как, мягко говоря, обалдевшие ребята, сидевшие с нами за столом, пепелят ошеломленным взором Кетиля. Питер, все это время увлеченно следивший за ссорой, потягивая из трубочки молочный коктейль, даже пару раз протер глазенки, а Бервальд подавился кофе, полагая, правильно, что это его фантазия так разыгралась. Тино тихонько захихикал, а Йоун возмущенно кашлянул. Но нет, это не игра воображения. Я тоже такового не ждал. Совершенно. Норвежец же уже увлеченно целовал меня в губки. Сначала несмело, но через пару мгновений уже, осмелев, проникнул языком в рот, который от удивления, по правде сказать, сам послушливо впустил в себя пришельца. И я, в конце концов очнувшийся от шока, начал отвечать на внезапный страстный порыв парня. Я ожидал этого так длительно... Оставалось только закрыть глаза и, мягко улыбнувшись своим мыслям, услаждаться моментом.  Я не знаю, сколько времени так прошло... Но мне бы хотелось, чтоб этот момент продолжался вечно. Жалко, что это нереально. В ушах вероломно заклокотал сумасшедший стук сердца, дыхания чертовски не хватало на продолжение. Кетиль отстранился первым, выбравшись из моих невольно ослабших рук, и испуганно дотронулся до собственных губ, видимо, поняв, что только-только наделал. Нахмурился и, кажется, даже побагровел. Я счастливо улыбнулся и притянул его к для себя опять. — Я люблю тебя. Он был так бессовестно счастлив, чего хотелось опять влепить ему пощечину, но почему-либо в сей раз у меня это совсем не вышло. Чувствуя, как все посильнее заливаюсь краской, я тихо пробурчал что-то не очень понятное и добавил чуток громче: — ...А я... все равно тебя... не люблю. Прозвучало, как назло, совершенно неубедительно, и чертов датчанин это здесь же сообразил, еще обширнее улыбнулся, походя на данный момент всем своим видом на кота, обожравшегося ворованной сметаны, и по-хозяйски приобнял за талию, заставляя еще посильнее багроветь. — Ну, это исправимо. * Тино облегченно вздохнул и не удержался от умиротворенной ухмылки, смотря на эту вздорную парочку. Все-же они друг дружке совершенно подходили. И мешать им на этот момент своим присутствием было просто святотатством. Финн просто схватил Питера на руки и осторожно поставил на пол, хотя мальчишка и отчаянно сопротивлялся, жаждая хлеба и зрелищ; подал символ взором Йоуну. Но исландец в этом и не нуждался: фыркнув для вида на такие раздражающие нежности и потянув за собой нахмуренного и еще не оправившегося от увиденного Бервальда, юноша достаточно стремительно и благополучно уволок его за собой к выходу из кафе, а Тино, все также улыбаясь своим мыслям, вышел следом, оставляя вновь целующихся двоих наедине вместе.  И бережно не оплаченным счетом.

1 2 3 4 5 Просмотров: 420 | Рейтинг: 0.0/0

Всего комментариев: 0

Статистика
Онлайн всего: 1 Гостей: 1 Пользователей: 0