Главная » 2013 » Апрель » 21 » Январский копенгаген

---

18:58 Январский копенгаген

Январский копенгаген — Trinity Blood Персонажи: Дитрих, Раду, Бальтазар Рейтинг: NC-17 Жанры: Ангст, Фантастика, Даркфик, Страхи, Вурдалаки Предупреждения: Погибель персонажа, Насилие Размер: Мини, 8 страничек Кол-во частей: 1 Если встретите грамматическую либо стилистическую ошибку в тексте, пожалуйста, выделите ее мышкой и нажмите CTRL+ENTER. Январский Копенгаген. Тихий, неразговорчивый, тёмный. Белоснежный снег большими хлопьями падал с небосвода, покрывая промёрзлую землю шёлковым покрывалом. Кукловод посиживал в древнем тканевом кресле четырёх звёздочного отеля. Закутавшись в тёплое пуховое одеяло цвета слоновой кости. В руках он держал кружку с надписью «что нас не убивает, то делает нас посильнее…». По сути он не обожал такие вещи, он эту кружку ему подарила Сюзанна. И неблагопристойно было бы выбрасывать подарок. А разбить её не удалось. Противоударная оказалась. С того времени этот кусочек пластика повидал огромную часть Европы. Лоэнгрин ожидал, когда вокзальные часы пробьют одиннадцать раз. Тогда он должен будет одеться в костюмчик и пойти на приём. К одному богатею имеющего слабость к редкостям. И это касается не только лишь вещей. От этой мысли во рту начинало кислить. На приёме должен проявиться Раду. Или с победой, или с поражением. Зная 6-5, Дитрих уже проработал запасной план. Основная неувязка Раду в том, что его разум и сердечко повсевременно противоречат друг дружке. И в большинстве случаев он прислушивается к кличу второго. В отличие от Кукловода, который верует только в прохладный расчет, используя сердечко только для разгона крови. Давящая на уши тишь заполняла тёмную комнату. Лоэнгрин не обожал включать свет в номере, когда находился на заданиях. Предпосылки было как минимум две. 1-ая если за тобой установлено внешнее наблюдение, то никто точно не знает, когда ты покидаешь номер. А 2-ое Он просто обожал снег. Обожал следить за тем, как большие снежные хлопья медлительно падают на землю. И поэтому единственным источником света оставалось чрезмерное освещение вокзала. Калоритные прожекторы выделяли центральный фасад строения, пережившего Армагеддон. Прямые геометрические фигуры, в большей степени конусы и кубы. Единственным круглым элементом являлся циферблат часов, украшавший гигантскую крышу-пирамиду, с отсечённой верхушкой. По ту сторону окна было так тихо, что казалось, как будто можно услышать, как падает снег. Даже морозный ветер не смел, нарушать эту идиллию. Свет, исходящий из-под входной двери дрогнул. Кажется обычное явление, но, большой, актуальный опыт давал подсказку Кукловоду, что тут дело не чисто. -Поздновато для гостей – это было сказано себе. Он поставил, кружу на маленький кофейный столик, и бесшумно поднялся с кресла. Дитрих двигался стремительно, и очень тихо. Как плотоядная кошка. Он тормознул у двери, прислонившись к стенке. Вслушиваясь, каждый шорох, доносившийся из-под двери. На нем была стандартная Орденская форма. Чёрный костюмчик с галстуком в цвет и белоснежная рубаха. Пиджак покоился в раковине, в ванной. Хоть на чёрном и не заметны пятна крови, запах всё равно раздражает. Заглушить его можно, только замочив ткань в лимоновом соке. За полчаса до того как разместится в отеле, Лоэнгрин имел неприятную встречу с одним из представителей бюро святой Инквизиции. Жалко бедняжку. После того, что с ним сделал кукловод, его ещё длительно не сумеют опознать. Потому что он дальновидно сжёг то кровавое месиво, что ранее звалось Братом Яковом. Парень свободно взмахнул рукою, и дверь в номер открылась. 30 секунд гробовой тишины, и в конце концов, лёгкая поступь. Очень голубиные ,шаги, для террана. Очень неосмотрительные для Имперца. И очень размеренные, для Инквизиции. Изначальное напряжение Орденца пошло на убыль. Во тьме коридора мелькнули тёмно рыжеватые волосы. И Лоэнгрин не сдержал смешка. -А если б меня взяли в плен, а на моём месте был бы Священник, либо того ужаснее Экзекутор. Ты невнимателен Дракон – исконно прохладный глас, с неприкрытой надменностью – Я не забуду упомянуть это в рапорте Бальтазар научился вытерпеть изымательства Лоэнгрина. Каждый колючий комментарий, любая издевка воспринималась Мафусаилом с нулевой реакцией. И хоть снаружи он был непоколебим. Поклонился, принося свои извинения. Снутри него всё горело, желчь жгла гортань. Эму хотелось схватить Кукловода за гортань и впечатать его в стену. Либо вспороть ему животик и своими руками вырвать его прогнившее сердечко. Но ранг решает всё. Он не имел права, не то чтоб поднять руку, сделать возражение третьему человеку в Ордене. Карающей ладони Каина. Бальтазар знал, на что способен 8-3. Один раз их совместно отправили на задание, в маленький деревушке, старенькое хим лаборатории, отыскать карту памяти с подходящей информацией. Ради этой финтифлюшки Кареглазый мальчишка с ангельским лицом вырезал всю деревню. И дам и парней, и стариков и малышей. Без грамма сострадания, без капли пощады. Его нити проникали вовнутрь тел людей и разрывали их на части. Его авто-охотники разрубали людей напополам, одним махом собственной сильной секиры. А время от времени, взглянув человеку прямо в глаза, парень заставлял их отрезать собственные языки, и смотрел, как те захлёбываются кровью. По спине Ядовитого дракона побежали мурашки, когда ангельские глаза, с дьявольским блеском, уставились на него. Кукловод без особенных усилий просочился в сознание Мафусаила, и то, что он увидел, вызвало ухмылку на его лице. Лоэнгрина смешила наивность Бальтазара. -Глупый вурдалак, ты и взаправду думаешь, что сможешь совладать со мной – и опять этот тихий хохот, пробирающий до костей – я дам для тебя шанс. Прямо тут и прямо на данный момент. Без правил и ограничений, попробуй в деле обосновать, что я не заслуживаю собственного места. В конце собственной речи парень оторвался от стенки и, проделав шажок, впритирку приблизился к вурдалаку. В его очах горел огнь преисподние. Он всегда был нечто огромным, чем просто бес. Даже в младенчестве, он знал и умел, очень почти все, его потенциал поразил даже Каина. И в последе время, другие члены Ордена начали задаваться вопросом. А правда ли ему столько лет, сколько он гласит. -Герр Лоэнгрин… – начал, было, мужик, как обычно в собственной пикантной манере. Но парень перебил его -Ты или делаешь, а позже с гордостью носишь свои шрамы, или не делаешь, и с позором, приняв поражение, на данный момент же возвращаешься в штаб. Бальтазар не стал больше раздумывать и попробовал отвесить пощёчину кукловоду. Но уже на полпути его руку пронзила острая боль, одномоментно растёкшаяся по всему телу. Боль была нестерпимой, как будто млрд тончайших, раскаленных добела, иголок пронзили каждый мм тела Мафусаила. И с каждой секундой проникали поглубже. Василиск стиснул зубы, что бы ни закричать, ногтями он вцепился в руку, пытаясь как-то отвлечься от боли. Никчемно. Уже через семь секунд он закончил ощущать собственные ноги, гортань пересохло, а в очах замерцали звёздочки. Горячая боль окутала все внутренние органы. Ноги закончили держать, и вурдалак свалился на колени. Он мог бы сопротивляться, если конкурент напал в открытую, с ножиком либо автоматом. Но нереально биться с самим собой, когда конкурент собственное тело, а поточнее нервная система. Он мог бы попробовать ранить Лоэнгрина, но полезности от этого не будет. Во-1-х, боль так мощная, что двигаться фактически нереально и неважно какая попытка сделать это, может обернуться болевым шоком. Во-2-х, это только ещё больше раззадорит Дитриха и даст ему повод истязать посильнее. -И что мы сейчас вынуждены огласить…? Кукольник с настоящим садистским наслаждением следил за тем, как Бальтазар крючился в муках, пытаясь прогнать огнь из тела. Мальчишка обожал истязать живых созданий, но больше всего он обожал истязать, доказывая своё приемущество над другими, за это в Ордене его не обожали, но не подчиняться приказам страшились. Дышать было больно, гласить ещё больнее, но всё же Бальтазар прохрипел -Прошу простить моё неуважение…Вы По-праву занимаете своё место в Ордене. – Эти слова дались с огромным трудом и не только лишь из-за того, что кровь снутри начала закипать, да и из-за того, что приходится признавать приемущество над собой. И боль одномоментно отступила, настолько же стремительно, как и появилась. Вновь получив возможность дышать, вурдалак закашлялся. До крови сжимая кулак у сердца. Покалывания по всему телу гласили о том, что нервные окончания целы. Хотя Василиску казалось, что его тело перевоплотился в дымку. Перед очами всё плыло, в уши как будто налили воды, в горле образовался комок, а каждое движение было настолько плавным, что казалось, как будто человек находится в воде. Вокзальные часы пробили одиннадцать. И Лоэнгрин, облачившись в парадный костюмчик, направился к двери. -Запомни эту ночь Бальтазар,…а я ведь мог уничтожить тебя. Это было последнее, что слышал вурдалак, перед тем как провалиться во тьму. *** *** *** На улице пахло сырой землёй и снегом с легким цветом дыма в смешении с отдаленным запахом погибели. У парадного входа Лоэнгрина ожидал автомобиль. Чёрный Mercedes с тонированными стёклами. Мотор, которого утробно урчал на холостом ходу. Отменная, а главное надёжная, машина ничего не скажешь. Дитрих купил её на собственный восемнадцатый денек рожденья. И за эти два года она никогда не отдала сбой. Приятный кожаный салон, так же был выполнен в тёмных тонах. Климат контроль решал делему перехода из холода в тепло. Салон был заполнен приятным запахом миндаля. Из числа тех отдалёких летних вечеров, когда Дитрих был ещё ребёнком. Сладковатый запах успокаивал и навевал сон. Так хотелось откинуться в сидение и заснуть. Но работа не терпит халатности. Что касается водителя, ему было всё равно. Потому что он переодетый в костюмчик авто-охотник. Неоспоримо выполняющий приказы владельца. Дорога оказалась долгой и скучноватой. Радио ловило только помехи. А взять с собой диск с музыкой Дитрих не додумался. На центральной улице не было ни машин, ни людей, ни даже животных. Казалось, что город погибал после захода солнца. Частично это было правдой. В течение длительных лет Копенгаген терроризировался. Военными, спятившими вурдалаками и ординарными бандитами. Пока в городке не появились люди Ватикана. Они очистили его и сделали свободным. Но ужас в сердцах людей так просто не исчезает. Им не так просто запамятовать года деспотии. Людям всё ещё казалось, что ночь, это время когда правит насилие, а совместно с ним и погибель. И даже юное поколение, до сего времени страшились выходить после пришествия мглы. Хотя находились и смельчаки, в одиночку либо группами бродящие по закоулкам неразговорчивого городка. И вот, в конце концов, они прибыли на место. Большой дом, в три этажа, выполненный в стиле эры Возрождения. Греческие колонны, украшавшие вход. Парадная дверь 5 метров в высоту. Снутри стиль тот же. И всё из белоснежного мрамора. По воззрению Дитриха, такая однотонность смотрится вызывающе, ведь даже розы в вазах белоснежные. Через парадную дверь в гардероб. Где он оставил своё пальто и далее в главную залу. Всё тот же белоснежный цвет. Это уже начинало раздражать. Столы с угощениями тянулись повдоль 2-ух стенок. А на низкой сцене уже играл струнный оркестр. В большенном зале собралось достаточно таки много людей. Дамы в пышноватых платьицах, их кавалеры во фраках, сшитых на заказ. Официанты с подносами. Три сотки человек не меньше. Да. Милиция длительно будет смывать кровь с асфальта. По стилю одежки сходу можно было сказать, что большая часть гостей Терране. И только с полсотни Имперцев. Цветовая палитра одежки всё так же не велика. В большей степени светло-розовые и бежевые тона у дам. И цвет слоновой кости у парней. Но были и те, кто предпочёл выделиться. Ярко-синее платьице у Баронессы Мерингальди из Империи. Размеренная и рассудительная дама. Юная, но умна не по годам. Темное платьице у вдовы Сен-Клер. В свои 77 она сохранила шарм двадцатипятилетней. Делайла не раз помогала Дитриху, не глядя на то, что знала, к какой из сторон он принадлежит. А потому что она и до настоящего времени, являлась основным архивариусом библиотеки Ватикана. Лоэнгрин не упустил возможность подлатать старенькые связи. Его темный костюмчик со стойкой и рукавами, скрывавшими кисти рук до первых костяшек, отлично гармонировал со сдержанным, но элегантным платьицем дамы. -Графиня Бордоская – протянул Кукловод Он принял протянутую руку и просто коснулся губками костяшек пальцев дамы. От неё пахло жасмином. В сероватых, практически прозрачных, очах Графини блеснул огонёк, когда ангельский мальчишка улыбнулся ей -Герцог Германский. Какая встреча. – Слащавый глас так не подходил её возрасту, что казалось, как будто за маской старости скрывается юная интриганка. Практически так оно и было. – Сколько мы не виделись? -Довольно длительно, чтоб заскучать, но не так длительно, чтоб запамятовать. – Парень немного поклонился. Дама скрыла за веером огромную часть лица. Оставив видимыми только глаза. -Герцог. Вы так юны. И всё же предпочитаете, компанию молодых дам, обществу старухи. Делайла поглядела в глаза цвета тёмного золота, казалось её испытывающий взор, у хоть какого вышибет почву из-под ног. Но не в данном случае. Графиня уступало Дитриху в росте и поэтому ему пришлось наклониться, чтобы только она одна услышала его слова. -Любая дама, вину подобна. С возрастом вкус вина не блекнет. Он становится насыщенней, богаче. И поэтому, чем старше вино, тем оно лучше и дороже. И Вы, с возрастом, становитесь прекрасней. Ежели те юные и неопытные дамы. – Он гласил тихо. Его глас как будто прикосновение бархата, голубило кожу. Парень выпрямился в спине, одарив собеседницу ещё одной лучистой ухмылкой. Графиня негромко засмеялась. -Льстец – бросила она, улыбаясь – ты младше меня лет на 50. А я краснею как школьница перед балом невест. -Приношу свои глубочайшие извинения за настолько непродуманный поступок. Лоэнгрин поклонился, за что получил лёгкий удар веером по плечу. И вновь его фарфоровое лицо тронула ухмылка. -Я превелико извиняюсь, но боюсь, что мне придётся Вас покинуть. Графиня Делайла Сен-Клер. Меня ожидают другие…и ещё кое что – уходя от немного обернулся – не задерживайтесь тут. – Тёплый юношеский глас, как будто по щелчку пальцев, стал вновь прохладным и расчётливым. Даме не надо было разъяснять. Она всё сообразила. И разыграв старческое недомогание, скоро удалилась. А Лоэнгрин позволил для себя малость отдохнуть. Направившись к столу с морепродуктами Дитрих длительно не думая, положил для себя на тарелку пару креветок. Креветки оказались наилучшего свойства. Без привкуса резины и соли. А чего ещё ждать от самого обеспеченного человека в городке. Шампанское так же отличалось отменным качеством. Хоть парень и не обожал пузырчатое, испить хотелось, а вина гостям не предлагали. Приём в наилучших традициях дворянских домов. Позаботились даже о том, что каждый подсвечник был украшен белоснежными розами. От чего их запах заполнял всю залу. Время текло. А Раду до сего времени не появился. Внутренний глас Кукловода предупреждал об этом. И, похоже, все опаски оправдались. Барон Луксора провалил задание либо того ужаснее угадил в лапы инквизиции. А беря во внимание утренний инцидент с ролью Дитриха и Брата Якова. Бедному Раду придётся несладко. Волна расстройства накрыла Лоэнгрина. Как он не обожал проигрывать сам, но ещё больше он не обожал когда поражения терпят его подчиненные. Но он с мастерством специалиста прятал настоящие эмоции за маской радости и расслабленности. Игра на публику и маски. Она за другой. Только 1-ый раз это даётся нелегко. А позже становится неотъемлемой частью жизни. И с течением времени окружающие тебя люди перестают различать. Где действительность, а где обман. Часы пробили полпервого ночи. В Ордене договорились, что если Адептеус Мейнджер не появится к сроку, то Дитрих должен подорвать здание ровно в час. Осталось 30 минут. А это тыща восемьсот секунд. Время бежит неумолимо. И счёт идёт на сотки жизней. Прошло ещё 20 минут. И Лоэнгрин решил больше не ожидать. Через 600 секунд таймер дойдёт до нуля и сотка килограмм С4 превратит это здание в груду дымящихся обломков. Когда парень покинул здание, коммуникатор на его ухе подал признаки жизни. Он немного зашипел, а позже стал передавать, настолько знакомый, леденящий душу глас. -Он так и не появился – хоть колдун и находился за сотки км от Кукловода, в нос юноше стукнул приторный запах сигар. -Я был готов к такому повороту – полностью нейтральный глас, без намёка на раздражение – устройство сработает, как и планировалось. -Сколько там жертв? -Двести 40 три Террана и 50 семь Мафусаилов, как и планировалось. Если не увидеть, на ракушке уха маленький прямоугольник из незапятнанного золота, то со стороны казалось, как будто парень говорил сам с собой. -Прекрасно. Не разочаруй меня мой мальчишка. Связь резко оборвалась. Дитрих не мог терпеть, когда его так именуют. Но колдун был выше рангом. И ему доставалось много большее. Лоэнгрин медлительно, шёл по тротуару в сторону отеля. Его машина возвратилась на стоянку, совместно с водителем. Так было необходимо. Особенных чаяний он не лелеял. Но всё же веровал, что найдётся, хотя бы один человек решивший выехать на прогулку по ночному Копенгагену. Снегопад издавна закончился. И сейчас остались только безгласные строения, жёлтые уличные фонари и давящая на уши тишь. Безупречная постановка для кинофильма ужасов. Не хватало только бегающей тени. С каждой минуткой становилось всё холоднее. Даже тёплые перчатки больше не выручали пальцы от замерзания. Мороз начинал щипать лицо, от чего Лоэнгрин повсевременно жмурился. От скукотищи он начал считать шаги. «Триста 70 один, триста 70 два…»и так дальше. Когда счёт приблизился к пятистам, парень поглядел на часы. 10 секунд до намеченного взрыва. «Девять, восемь, семь, 6, 5, четыре, три, два, один…». Ударная волна была таковой силы, что стёкла даже на таком расстоянии задребезжали. Потом оглушающий рёв взрыва и пламенный шар, взлетевший над домами в нескольких кварталах от Кукловода. Всё точно в намеченное время. Без задержек и заморочек с оборудованием. Все-же Мельхиор мастер собственного дела. Запах подгоревших камня и плоти одномоментно распространился по улочкам городка. Пробуждая энтузиазм кочевых собак, прячущихся в подвальных помещениях старенькых домов. Кое-где вдали завыли пожарные сирены. Но уже очень поздно. В таких критериях никто не мог выжить. И всё-таки волшебство свершилось. Вдали послышался рёв мотора. И скоро из-за угла вырулил чёрный ягуар. Мальчишка не стал останавливаться, голосовать. Он продолжал идти далее. Как будто ему было всё равно. Машина проехала мимо. И Лоэнгрин, вроде бы случаем, одним отработанным движением, убрал волосы с лица. Габаритные огни зажглись красноватым, и ягуар тормознул. 8=3 ухмыльнулся «Хорошая киса». Водительское стекло медлительно опустилось. За рулём посиживал приятного вида мужик. Лет 30 с виду. Пепельный блондин, чьи вьющиеся волосы спускались ниже лопаток. С аметистовыми очами. -Не нередко встретишь на улице людей в настолько поздний час – проворковал вурдалак. – Кто Вы парень. Раз не боитесь гулять в такое время -Я все во только странник – Лоэнгрин сверкнул очами, просто улыбнувшись – пытающийся найти дорогу домой. Мафусаил смерил Дитриха оценивающим взором. И хоть снаружи он бол спокоен. В воздухе можно было ощутить его опасение. -Куда Вы направляетесь? -Отель Централ. Близь старенького вокзала. -Садитесь. *** *** *** Дитрих сделал телек погромче и направился в ванную. В критических новостях уже вовсю гласили о недавно-прогремевшем взрыве. О количестве жертв и о том, как храбрые спасатели пробовали спасти выживших. Но выживших не было. Марионеттешпиллер позаботился об этом. Лоэнгрин посмеялся фразе, произнесенной телеведущей критического выпуска новостей. -Спасатели не теряют надежды отыскать выживших в этой катастрофе. -Надежда…? – парень обратился к собственному отражению в зеркале, он и взаправду был малость ненормальным. Малость ли? — … это так тупо. Он опять тихо засмеялся. И в его очах читалось ублажение. Он обожал убивать, но ещё больше он обожал устраивать теракты с взрывами. Да тела после чего практически не применимы. Но эффект производит ошеломительный. Поэтому как он никогда не был скуп на взрывчатку. Пиджак уже отмок и был бесчеловечно заброшен в стиральную машинку, за ним последовала чёрная рубаха, та которую Дитрих одевал сейчас на вечер. Кожа цвета топленого молока, так контрастировала с его каштаново-золотыми волосами и очами, чуток светлее цвета волос. Хахали кукловода, нередко ассоциировали его с фарфоровыми куколками, с их красотой и безупречной фигурой. И их ангельскими чертами лица. Ему это никогда не нравилось, но он не возражал. Ведь конкретно в это самая драматичность, что кукловод так похож на собственных любимчик, фарфоровых кукол. Единственным недостатком его тела было противоестественное искривление левой лопатки, шрам ещё со времён юношества, когда отец пробовал уничтожить его. Тогда пуля прошла в трёх миллиметрах от сердца и в миллиметре от аорты, и повредила лопатку. В тот денек погибла его семья и меньше чем за неделю оставшийся город. Кожа срослась, а вот лопатка осталась изувеченной. Самое увлекательное, что с той ночи, в какие бы переделки он не попадал, сколько бы крови не терял, на его теле не остаётся шрамов, и раны заживают очень стремительно. Чёрная татуировка в форме пентаграммы на запястье. Единственный шрам, выжженный при помощи магии, который остается с ним на всю жизнь. Метка чёрного колдуна, символизирующая владение им. Смеситель в душе работал отменно. И жгучая вода на грани кипяточка казалось, может смыть любые трудности. Лоэнгрин стоял уперевшись руками в прохладный кафель, подставляя жарким струям спину. Вода падала на его плечи, стекала вниз по спине и исчезала кое-где в трубах. Обыденный человек и 5 минут не выдержал бы при таких температурах, потому что ожоги первой степени обеспеченны, но Дитрих мог находиться в таковой воде часами. Его болевой порог был намного выше, чем у обыденных людей. Пока Лоэнгрин воспринимал душ. В номер кто-то зашёл. Свет как и раньше был выключен. И это мешало с первого раза опознать настолько позднего гостя. Телек работал исправно, но свет от него доходил только до постели. Напрочь отказываясь ступать далее. В новостях всё так же гласили о взрыве. Кадры с места происшествия внушали настоящие омерзение и кошмар. На месте дома образовалась маленькая воронка, а обугленные тела были разбросаны в различные стороны. Отчасти можно было найти части тел. Шум воды резко закончился и гость, медлительно перешёл в коридор. Из ванной, вышел Дитрих. В белоснежном махровом халатике. Его волосы были всё ещё влажные, и временами с кончиков прядей срывались капельки воды и, падая на халатик, мгновенно впитывались в ткань. Он ещё раз вытер волосы полотенцем, и зашвырнул его назад в ванную. -Пошёл вон отсюда, чтобы глаза мои тебя не лицезрели – по голосу Лоэнгрин можно было сходу осознать, что он недоволен. Щёлкнул выключатель. И комнату с коридором залил броский свет. Перед Дитрихом, полу сгорбившись, стоял Раду. Вся его левая сторона тела была опалена. Кожа вздулась и почернела. Часть волос сгорела. Глаз залился белоснежным. А пальцы на левой руке вообщем отвалились. -У меня появились отягощения на границе – пробовал оправдаться вурдалак. Но его глас «булькал» из-за того, что часть губ сгорела. -Мне плевать – отрезал Кукольник – ты не появился в назначенный срок и я сделал то, что был должен. -Но я привёз объект. Раду протянул юноше маленький чёрный свёрток. Испуганный взор вурдалака уставился в пол. Лоэнгрин прищурился. -Зачем он мне сейчас. – 8=3 вышиб вещицу из руки вурдалака, его раздражала данная ситуация — Клиент уничтожен, и эта информация больше не представляет никакой ценности для нас. -Я был там – шепнул барон, делая упор о стенку. -Да я вижу,…— фыркнул мальчишка — Дурень появился там за секунды до взрыва. Ты ведь знал, что процесс становился необратимым за 5 минут до…. И что в час 50 я покину здание, если ты не появишься. Парень не вожделел продолжать эту глупую, уже, дискуссию. И достав из кармашка халатика электрический ключ, бросил его Раду. Он не мог терпеть этого вурдалака на данный момент. -Люкс, 500 шестьдесят один. Особая ванна готова. Иди. Приведи себя в порядок. Раду, поймав ключ, в спешном порядке удалился. Лоэнгрину стремительно, отошёл от дурного настроения. И скоро ему наскучило находиться в душноватом номере. По всем канал говорят одно и тоже. Задание выполнено. А снежинки больше не кружат по ту сторону окна. Стоило открыть балкон, как морозный воздух стукнул в лицо, приятно щекоча кожу. На улице было всё так же мрачно. Звёзды и луна были укрыты за толстым слоем туч. Всё так же тихо. Уже не слышен рёв сирен. Вертушки не кружат над головами. Идиллия. Казалось, ничто больше не сумеет нарушить его небольшую идиллию. Дитрих молчком смотрел в сторону вокзала. Щурясь из-за настолько броского света прожекторов. Одной ладонью он коснулся бетонного огораживания. Снег от людского тепла одномоментно растаял. А по телу пробежал приятный холодок. В один момент, с примыкающего балкона, прямо к ладошки юноши, прыгнул кот. Рыжеватый, чуток в более тёмную полоску. Стройный. С ярко-зелёными очами. Кошак зевнул и уставился на парня. Кукловод повёл бровью -Чего для тебя? Как это не было бы удивительно, но он обращался к коту. Тот только плямкнул языком и принялся тереться головой об руку 8=3, при всем этом утробно мурча. -Голодный что ли? Розенкрейцер подошёл чуток поближе и погладил кота по-спине. Шкурка оказалось гладкой и приятной на ощупь, как будто шёлк. На животном был кожаный ошейник с надписью «Фауст». -Фауст? – Лоэнгрин улыбнулся – ну пошли. Дам для тебя поесть Дитрих взял кота на-руки и понёс в номер. Фауст сначала цеплялся когтями, за ворот халатика, но стремительно успокоился. И положив лохматую рожу на плечо юноше опять замурлыкал. В холодильнике ни колбасы, ни сосисок не оказалось. Только сёмга. Не поскупившись на животное, Лоэнгрин достал кусочек сырой рыбы и аккуратненько разрезал его на полосочки. К этому времени кот перебрался к нему на плечи и стал шумно нюхать воздух, чуя запах здорового ужина. -Почти всё. Потерпи ещё малость. Кукольник наконец сумел управиться с рыбой. И облизав жирные пальцы, сел на край кровати. Когда Фауст полез носом в тарелку, он опять улыбнулся. И в этот момент в его очах промелькнуло что-то по-человечески тёплое. Забота. Сочувствие. К голодному коту, прогуливающему по крышам, застывшего в ночи, январского Копенгагена.

1 2 3 4 5 Просмотров: 420 | Рейтинг: 0.0/0

Всего комментариев: 0

Статистика
Онлайн всего: 1 Гостей: 1 Пользователей: 0