Вторник, 14.05.2024, 02:48 | Приветствую Вас Гость

ALL FICS

Главная » 2013 » Апрель » 22 » Кошка
19:48
Кошка

Кошка
—


D.Gray-man
Персонажи: dark!Аллен, Тикки, Линали.
Рейтинг: PG-13
Жанры: Ангст, AU, Songfic
Предупреждения: OOC
Размер: Мини, 4 странички
Кол-во частей: 1
Если встретите грамматическую либо стилистическую ошибку в тексте, пожалуйста, выделите ее мышкой и нажмите CTRL+ENTER.
Дышать.
«Чтобы жить далее, необходимо дышать»— гласит для себя Аллен и пробуждается.
Ничего, полностью ничего не поменялось. Сероватый, заплаканный мир не дрогнул, картина не пошла рябью. Всё как обычно.
Полностью всё.
Полностью всё вокруг – письменный стол, старенькый древесный шкаф, прохладные стенки, прячущиеся в фантики обоев, разлитая по углам мгла, сероватый под рассвет потолок и люстра-коврик-кровать. Всё вокруг щерится наточенными углами, недружелюбными боками, прохладными цветами, сыростью. Всё вокруг тает под тяжестью осенней меланхолии.
Аллен, шурша одеялом, подымается с кровати, чувствуя ногами стелящийся по старенькому тёмному паркету сквозняк, с малодушной злостью косится в сторону ветхой форточки.
Через оконное стекло, малость потемневшее у самой рамы, неуверенно крадётся бледноватый свет хворого солнца; ноябрь скребется в душу нагими ветками деревьев.
Бросая выцветший взор на окно, Аллен припоминает для себя: дышать.
***
На кухне недружелюбно выставляет закоптившийся бок чайник, марлевая занавеска паутинкой закупоривает окно, а тоскливо-серая плитка на полу обжигает холодом босоногие ступни.
На кухне курит Тикки.
Аллен кивает – не то в символ приветствия, не то, чтоб смахнуть упавшую на глаза чёлку. Тикки лениво растягивает губки, выпуская дым через ноздри. Стряхивает пепел в жестяную банку из-под кофе около грубой стеклянной вазы с иссохшими бессмертниками. Их бледно-сиреневый, отдающий желтизной цвет вызывает какие-то смутные и противные ассоциации. Аллен отвлекается на Микка, шумно отряхнувшего помятую, пропахшую пряными женскими духами рубаху. Тикки опять усмехается и выдвигает ногой из-под маленького стола стул. Как будто сесть предлагает, забавно же.
Аллен утомилось занимает предложенное место, рассматривает висячие на стенке часы. Поточнее, просто глядит. Аллену неинтересно, сколько на данный момент времени, хотя невольно он замечает, что город только собирается пробуждаться в полпятого утра. Это больше злит, чем разочаровывает.
А злиться тяжело. Злость выматывает.
… Аллен закрывает глаза, стараясь успокоится – он всё равно ничего не может поправить…
Злость выматывает, за ней накатывает апатическая вялость, охото спать, но неприятно ноющая — совершенно просто, практически неприметно – голова угрожает одичавшей мигренью под просыпание.
— Чаю? – индифферентно предлагает Тикки, чтоб разрядить некомфортную (для него) тишину. Она – тишь – не похожа на его женщин, с драматичностью замечает Аллен. Не похожа на говорливых, ярчайших хохотушек с приторными духами и липкими от помады губками. Она мягко свивается у потолка на нитках пыли и пробившегося в окно света, прячет сероватое лицо в складках собственного платьица, щекочет шейку волосами-сквозняками. Она так нравится Аллену. Только вот выяснить её лучше не выходит: она молчит, не давя своим присутствием, и с трудом удаётся поймать её удаляющиеся шаги. Она так нравится Аллену: запах затхлого воздуха кажется слаще всех духов…
Аллен кивает.
Тикки, шумно отодвинув стул, идёт к плите, где ярко-красный, в глуповатый детский горошек, стоит чайник.
Аллен переводит взор на окно: Тикки он лицезреет и так каждый денек, хоть и не знает его полностью, даже невзирая на то, что они совместно снимают эту ветхую квартирку.
Нет, поправляется Аллен. Он знает Тикки так, чтоб можно было поддерживать абсурдный утренний разговор в кухне и не заострять внимания на размазанную по коже помаду и «пятна страсти» на шейке Микка, и чтоб он не замечал глубочайшие тени под его тусклыми очами в ответ. Аллен знает то, что Микк не считает необходимым скрывать.
Девицы обожают Тикки. Тикки любит женщин. Тикки любит курить, а ещё у него очень нехорошее зрение – когда его глаза устают от постоянных оливково-золотых линз, он одевает обыкновенные, в чёрной оправе очки с толстенными линзами. И когда Аллен в очередной раз кидает на Микка-в-очках, как будто ставшего другим человеком, взор, тот отвечает коварной улыбкой через плечо, совместно с бархатистым «Ну ты же об этом никому не скажешь, мальчишка?».
И Тикки, как будто специально не именует его по имени. Как будто их разница в возрасте (хотя сам первокурсник-Аллен может поклясться, что Микк чуть институт окончил) так громадна. Тикки нравится быть старше. Тикки нравится демонстрировать себя воплощением всех пороков, листом, где расписалась любая грань людского наслаждения. Тикки падок на лесть, и его возраст, видимо, и взаправду ему льстит.
Ах да, Аллен не знает, сколько ему лет. В свете этого малеханького зазорного факта воззвание «мальчик» воспринимает полностью другую форму: может быть, сам Микк запамятовал, как зовут его сожителя?
Это тупо и забавно – Аллен практически улыбается.
Тикки, оказывается, уже принёс чай.
Жгучая жидкость в не очень незапятанной чашечке приятно пахнет ягодами (земляникой, как бы), раскалившаяся керамика греет озябшие пальцы. Комната, наполняясь тонкими струйками-ниточками пара из чашечки, как будто становится ярче. Аллен ощущает себя небольшим ребёнком: рассматривая уже приевшуюся очам кухоньку, он чуть не поворачивает голову с открытым ртом. Тикки посиживает, облокотившись спиной об стенку, глядит в потолок, водит пальцами по неровной поверхности стола. Ждёт, пока остынет чай?
— Опять будешь дома весь денек торчать?
— Да.
Выходит осипло, но Тикки, уже хотевший что-то сказать (что-то неприемлимое, в этом не приходится колебаться), недовольно отмахивается. Дескать, дураков убеждать никчемно.
И Аллен, в общем-то, не против.
У Аллена есть толстые книжки, умные справочники и сквозящая резью под веками вялость. Охото ещё спросить у Тикки, когда он вернётся в квартиру, чтоб испить снотворное заблаговременно. Но Аллен знает, что это не его дело: он же не рачительная мамочка, по правде?
Тикки опять закуривает.
Горьковатый дым перебивает ласковый, летний запах из чашек. Аллен чуть приметно морщится, подносит к губам чашечку. За узким оконным стеклом не по привычке тихо. Только ветер скулит, скользя по гладким поверхностям окон.
Тикки посылает окурок в банку из-под кофе.
Аллен услаждается вкусом обжигающего язык чая и слушает Микка – он так приятно молчит.
***
Аллена обымает густой, как кисель, туман. Либо это не туман совсем, а облака. А может у него просто перед очами зацветают белоснежные пятна.
Аллен отмахивается от мыслей, рукою пробует разогнать впереди себя туман (дым, облака, пятна, может получиться?) – тоже отмахнуться.
Как бы выходит. Босоногие ноги неприятно колет сухая травка.
«Бессмертники», — глядит на блекло-сиреневые соцветия у себя в ногах Аллен. Ему больно глядеть на небо. Оно не свинцово-серое, тут оно переливается глубокими, чуть видными цветами голубого, сиреневого, зеленого, хоть и затянуто кучерявыми и такими тяжёлыми тучами. Оно давит Алену на плечи, ложится мёртвым грузом на затылок. Аллен наобум абсурдёт по колющемуся полю сухих бессмертников, которые он так не любит.
Аллен пропадает: внезапно набредает на высочайшие стенки дома из грубого камня. За ним ещё один. И ещё.
Домов много, как грибов после дождика.
«Как грибов после дождя», — пробует осознать Аллен, что не так.
Сыровато. Бессмертники больше не царапают ноги, а земля сырая, практически мокроватая.
Аллен абсурдёт по узеньким улочками, прохладным и сырым, касается руками поросших мхом каменных стенок, купается в мгле переулков.
Каким-то необычным образом он выходит на пустошь.
Домов здесь практически нет, Аллен обводит взором маленький бугор, из-за которого щерится полумесяцем лениво ползущее солнце. На него не больно глядеть – осознает Аллен. Оно кажется прохладным и мерклым.
На солнце спрыгнула кошка. Скользнув тёмной тенью меж домами, она выбирается на пустошь. Бледноватые лучи солнца жадным бликом оглаживают лоснящуюся шкуру животного.
Аллен удивлённым взором скользит по силуэту кошки: она крадётся по чахнущей от воды травке, не пытаясь вздыбить шерсть – как будто это расцарапало бы в клочья окружающую пустую тишину.
Кошка юрко забирается на маленький бугор, чтоб быть поближе к солнцу, бледноватому, практически белоснежному и ползущему так медлительно и неудобно. Хлестнув несколько раз узким хвостом воздух, она трогает лапой солнечный диск. Тот небезопасно звенит. Кошка прижимается к земле, придавливает уши, напрягается, как будто собирается прыгнуть, и… Аллен замирает в предчувствии чего-то (отвратительного, неплохого, чего?): заскреблось в горле, кровь в солнечном сплетении застыла прекрасным инеем.
На солнце спрыгнула кошка.
Кошка сгорела дотла.
… Дышать.
Чтоб жить далее, необходимо дышать, гласит для себя Аллен и пробуждается…
***
Обувь на каблуках очень капризная.
Аллен с досадой хмурится, отодвигая чашечку с чаем к центру стола и с тоской закрывая книжки и справочники, безнадёжно отставляя их в сторону. В коридоре быстро-быстро стучат каблуками об паркет шаги, лентами плывёт в воздухе шорох узкого пальто.
«Ex ungue leonem*», — улыбается уголком губ Аллен, уже зная, кто на данный момент впорхнёт бабочкой в комнату.
— Здравствуй, Аллен! – Линали, как обычно весенняя, трогательная и совершенно чуточку беспамятная, обрисовывает узкой кистью дугу в воздухе – приветливо машет. Кидает пальто на кресло у двери, приглаживает сырые с улицы волосы.
— А где Тикки?
— Ушёл куда-то.
— Понятно… ну что? Рассчитываемся в месяц? – время от времени Аллену кажется, что он и взаправду осознает, что Тикки находит в таких девушках-хохотушках. Им так просто отдавать средства, и сам Аллен частично рад, что снимает квартиру у одной из таких. Раз-два за месяц Линали бойко семенит по паркету коридора в собственных постоянных туфлях-каблуках, заставляя Аллена задыхаться в её жизнерадостности, путая все мысли у него в голове.
Аллен ощущает себя ханжой: улыбаясь её солнечному лицу, он скупо заглатывает её энергию, впитывает в себя чужие краски. Так как, кажется, что без этого «тук-тук-тук» в коридоре, ответного «тук-тук-тук» за рёбрами и пряной волны девичьего хохота, Аллен и совсем не сумеет уснуть. У людей же должны быть светлые мемуары? Должны же?..
Аллену не нравится Линали. Но Аллен уже решил, что она будет его светлым воспоминанием. Уже – воспоминанием.
Аллен закрывает за ней, убегающей на очередные курсы, дверь.
Аллен желает спать и ложится на диванчике в гостиной.
Аллен закрывает глаза, на уровне мыслей улыбаясь.
Схема ординарна: на солнце спрыгнула кошка – кошка сгорела дотла.
Аллен тоже желает на солнце.
__________
* (лат.) «по когтям выяснят льва».
Просмотров: 381 | Рейтинг: 0.0/0
Всего комментариев: 0
Имя *:
Email *:
Код *:

Статистика


Онлайн всего: 1
Гостей: 1
Пользователей: 0