Главная » 2013 » Апрель » 22 » Любимая история

---

19:59 Любимая история

Возлюбленная история — Katekyo Hitman Reborn! Персонажи: Бьянки/? Рейтинг: G Жанры: Гет, Романтика, Ангст, Обыденность, Hurt/comfort Предупреждения: OOC Размер: Мини, 2 странички Кол-во частей: 1 Если встретите грамматическую либо стилистическую ошибку в тексте, пожалуйста, выделите ее мышкой и нажмите CTRL+ENTER. Возлюбленная история Бьянки очень любит говорить истории – в этом она мастер. И не поэтому, что так же обожала говорить истории её сейчас почившая мать, либо что-то в этом роде – женщина уверена, что любовь к различного вида историям приобретена жизнью, а означает, и потерять эту любовь можно тоже. Но пока Бьянки любит говорить истории – а все слушает, затаив дыхание. Свою возлюбленную историю женщина ведает сходу по возвращению Вонголы из прошедшего. Улыбается, держит маму Тсуны за край рукава. Отворачивается время от времени, и задумывается, что никто не лицезреет, как она рукавом вытирает нахлынувшие слёзы. Все рассаживаются в комнате Тсуны и молчат – Бьянки надевает очки, чтоб Хаято тоже мог слушать. Реборн, как обычно, устраивается у неё на плече – она отрадно воспринимает его, хотя во всех движениях, во всех взорах и словах ощущается обида. – Это было два с половиной года вспять, – начала Бьянки вдохновенно. – Мне тогда было пятнадцать всего, и я была девченкой куда более доверчивой, чем на данный момент. И от всей души не понимала, почему никто не любит мою кулинарию, – она усмехнулась, мимолетно глянув на посиневшего брата. – Тогда меня, кажется, и бросил Ромео, а когда он погиб, я испытала разве что обиду, что его уничтожила не я, – Реборн, сидячий на плече, фыркнул, но промолчал. Бьянки не направила внимания. – Мне казалось, что меня бросил весь мир – я поссорилась с папой и ушла из дома, отправила к чёртовой мамы друзей, не оценивших моего поступка, и т.д., и тому схожее. Был конец лета, и я, мягко говоря, ночевала в коробках и длительно отогревалась дешёвым кофе в прокуренных забегаловках. Я чихала через каждые 20 секунд и дышала ртом, у меня закончились средства, но ворачиваться домой – означает, признать своё поражение, а я, как благопристойная пятнадцатилетняя идиотка, сделать такового, очевидно, не могла. Потому я просто нагревалась в кафешках, надеясь, что меня не сходу изгонят. Тсуна шумно вздохнул, выражая своё сострадание; круглые глаза Хаято куда больше походили на блюдца. – Я практически уснула, как вдруг на столик, за которым я посиживала, с грохотом поставили огромную кружку. Официант смотрел на меня со консистенцией удивления и пренебрежения, но я к таким взорам уже привыкла. О, я помню, как я произнесла, что ничего подобного не заказывала и рассчитываться мне нечем, а он ответил, что за заказ уплачено. После чего официант ушёл, а я стала крутить головой в поисках неожиданного добродетеля, но так его и не отыскала. Через несколько часов у себя в кармашке я отыскала крупную купюру и записку с просьбой снять номер в отеле. И снова моему удивлению не было предела. Но номер я сняла, невзирая ни на что, – глаза у Бьянки мечтательно затуманились, а Реборн почему-либо заинтересовался её шейкой. Вид у него при всем этом был таковой, как будто эту историю он слышал много раз – ну и не умопомрачительно, сколько лет они знакомы? – Вечерком этого же денька ко мне в номер постучали. Я открыла – на пороге стоял презентабельный мужик – высочайший, стройный, прекрасный, в чёрном костюмчике и шапкой, надвинутой на глаза. Он улыбался, и я точно помню, что на шейке у него висела камера. А я была не просто удивлена – я стояла и смотрела на него бараньими очами. Он поздоровался, а я всё молчала. Он прошёл мимо меня, а я всё не двигалась. А позже… а позже меня прорвало – я говорила и говорила обо всём, и даже не ждала от себя такового многословия, а он молчком слушал меня, и только поблескивали из-под шапки его глаза. – Как его звали? – Киоко обширно раскрыла глаза, поглощённая рассказом Ядовитого Скорпиона; Хару посиживала рядом, удивлённая, радостно-обеспокоенная. Всё, связанное с их уже взрослой подругой казалось неописуемо романтичным и сказочным. Бьянки прикрыла глаза. – Не знаю, – практически промурлыкала она. – Пробудилась я на его плече – оказалось, мы всю ночь спали сидя. Я желала поднять шапку, чтоб узреть его лицо, но он вдруг перехватил мою руку за запястье, не очень, но осязаемо. И помню, как он произнес, что для этого ещё рано, а я молчала, шокированная, оглушённая. А позже он ушёл, – женщина немного растянулась. – Но приходил по вечерам и слушал мои истории. Я могла говорить неописуемый абсурд, а он только улыбался, как малеханькой девченке и время от времени касался моей руки. А я… я влюблялась в него с каждой секундой всё посильнее и посильнее, и мне казалось, что такового, как он, нигде больше нет. И так месяц прошёл – он платил за отель, а я отыскала для себя работу по нраву – с детками посиживала. Работа легкая, средства маленькие, но на пищу хватало. Готовил всегда он – откуда-то знал о моих кулинарных талантах, А я просто была очарована – это было похоже на взрослую семейную жизнь. Я была счастлива, хоть и не понимала, почему, – Бьянки усмехнулась, а Реборн сел как-то забавно на её плече и застыл; закрыл глаза, как будто дремлет, но было видно, что он пристально слушает. – Он всегда меня держал на расстоянии вытянутой руки. И рядом вроде, но дистанция мной тогда ощущалась как никогда остро. А я всё гадала – почему он ко мне так относится, для чего платит за меня, ничего не требуя взамен? А когда я попробовала спросить, он вдруг выпрямился и поглядел на меня так, что снутри всё похолодело. Он произнес, что ему не надо моё тело, и вообщем от меня ничего не надо – расслабленно, но лучше бы он орал. Я попробовала сказать, что ничего подобного ввиду не имею, а он… просто ушёл. И всё. – Как – всё? – Хаято даже вскочил. – Куда он ушёл, сестра? Бьянки улыбнулась и рассеяно махнула рукою, призывая всех к тиши. На губках её игралась ухмылка – чуток грустная, таинственная и чарующая – все слушатели не могли отвести от девицы глаз. – Прошло полтора месяца. За номер мой продолжали платить, но я не выдержала и возвратилась домой. Помирилась с родителями и друзьями, почти все пересмотрела в собственной жизни. И почему-либо конкретно в этот период, когда мне был никто не нужен, обо мне почему-либо все в один момент вспомнили. Вечеринки, песни и танцы – а мне на это уже наплевать было. Я жила, как заторможенная. И здесь, в один красивый денек, мне звонит подруга, практически орет, что я срочно должна подъехать на Виа Долороса. А мне как раз туда и необходимо было, так что я собралась и поехала. Выхожу из машины – стоит Юи, машет мне рукою и прыгает, как ненормальная. Я подошла к ней, а она мне в бок многоэтажки тычет. Я оборачиваюсь… и чуть ли не падаю. На многоэтажке – большая, практически на весь дом, реклама. На ней… я обомлела, и чуть ли не села на проезжую часть – я, спящая на диванчике, улыбаюсь во сне, и… подпись такая: «Она рождена, чтоб даровать людям счастье». У меня голова закружилась, я и фотоаппарат вспомнила, и то, что заснула у него на плече, и глаза его, и шапку; стою среди улицы и смеюсь, как ненормальная. Стою, смеюсь, и вдруг понимаю, что и не смеюсь я, а рыдаю, и забавно ещё так, с повизгиваниями. И здесь… меня сзади обымают, а я оборачиваюсь, и реветь ещё громче начинаю, и икаю уже даже, а он стоит и улыбается. Обнял меня так трогательно, и я понимаю, что даже имени его не знаю. – И что он? – спросила Нана, улыбаясь. – Я даже рта открыть не успела, как он мне ответил, и произнес ещё, что всё отлично будет. И на чашечку кофе меня пригласил, – Бьянки рассмеялась, счастливая до невозможности. – Это моя 1-ая реальная любовь была. – А звали-то его как? – Хару чуток склонила голову. – Реборн.

1 2 3 4 5 Просмотров: 382 | Рейтинг: 0.0/0

Всего комментариев: 0

Статистика
Онлайн всего: 1 Гостей: 1 Пользователей: 0