Главная » 2013 » Апрель » 16 » Меланхолия Аллена Уолкера

---

23:40 Меланхолия Аллена Уолкера

Меланхолия Аллена Уолкера D.Gray-man Персонажи: Аллен, мимо часто пробегают другие; на счёт пейрингов меня терзают смутные сомнения. Рейтинг: PG-13 Жанры: Романтика, Ангст, Юмор Предупреждения: OOC, Непреличная лексика Размер: Мини, 12 страничек Кол-во частей: 1 Если встретите грамматическую либо стилистическую ошибку в тексте, пожалуйста, выделите ее мышкой и нажмите CTRL+ENTER. Вступление: «Как я провёл это лето». Это ведь и взаправду было нестерпимо. Аллену хотелось вопить, биться головой об стену либо на худенький конец высказать обожаемому Мане свою признательность за угробленную жизнь, молодость и иже с ними по списку. Что он, фактически, и сделал. — Ну-ну, — примирительно поднял руки сам предмет духовных терзаний Уолкера-младшего, — Подышишь свежайшим воздухом, отдохнёшь, позагораешь… И я не вижу в этом ничего соизмеримого с концом света. Аллен на уровне мыслей схватился за голову и предался панике во всей её красоте. Снаружи же он, чуть ли не маша руками перед носом незадачливого родителя, вкрадчиво пробовал доораться до совести последнего. — Но там же нет сети! Вообщем никакой, пап! Ни Веба, ни телефон не ловит! Я же свихнусь! — Не свихнёшься. На мгновение, подумалось Аллену, он даже поверил во всю глубину идиотизма, произнесенного приёмным папой – столько убежденности и настоящей веры в произнесенное слышалось в 2-ух обыденных словах. Всего только на мгновение. Плюнув на все те ничтожные крохи воспитания/приличия/морали (необходимое выделить), Аллен продолжил дискуссию, пыша всеми соками ехидства в собственных речах. — О, ты так в этом уверен? — Естественно. Я уже составил расписание денька, — Аллен поражённо поаплодировал бы, но был очень занят собиранием расшибившейся в лепёшку об пол челюсти. «Об грязный пол,» — тоскливо подумалось Уолкеру. Естественно, и никто ведь не поможет проблемному ребенку навести порядок в квартире!… – А ещё там должно быть озеро! – восторжённо продолжал Манна, полностью не замечая проступивших на лицо признаков неестественно-раннего инфаркта у собственного чада. – Представляешь, мы будем ходить туда каждое утро и каждый вечер! Может, ты даже встретишь там кого-нибудь… — Мана заискивающе подмигнул, очевидно намекая на представительниц красивого пола, обитавших в Мухосранске, где Аллену было предначертано провести следующие три месяца собственной жизни. И молодости. И иже с ними по списку. В одно мгновение, погрузившись в самые глубочайшие бездны отчаяния, испытав бурный прилив гнева и усилившееся раздражение, а с ним и желание язвить, Аллен, криво улыбнувшись в собственных наилучших традициях, уже открыл рот, чтоб сказать чего-нибудть этакое, но его здесь же перебил добряк-Мана, очевидно расценивший гримасу на лице собственного отпрыска (читай, очами Маны: «застенчиво нахмурившуюся мордочку Аллена») по законам собственной невообразимой, одичавшей, нечеловеческой логики, которую подпитывал материнский инстинкт, проснувшийся после погибели супруги, здесь же перебил поперхнувшегося от последовавшего заявления отпрыска: — Ты прав! О каких девицах идёт речь, когда для тебя необходимо обучаться? — Обучаться? – голосом старика на смертном одре переспросил Уолкер-младший. — Обучаться! – бодро закивал Мана, — А ты задумывался, почему я избрал конкретно эту деревню? Мне твой директор поведал: там находится дача учителя Кросса, а мы же с ним старенькые друзья, ты же знаешь… эй, Аллен, ты слушаешь? Мысль расшибить для себя череп об стенку, неосуществимая сначала в виду какого-никакого, но духовного здравия, на данный момент казалась заманчивой, сладостной и приманивала к для себя, подобно болотным огонькам. Аллен нервно хихикнул. Вторым человеком после Маны, к которому молодой Уолкер испытывал вселенскую любовь, был директор его ненаглядной (5-ое место) школы Комуи, даже затмивший на время обожаемого Мариана Кросса. Четвёртое же место великодушно занимал Канда Юу, этакий раздражительный флегмантичный человеканенавистник с перочинной дубиной и девчачьими патлами, которого Аллен тоже холил и лелеял всеми известными и неведомыми населению земли методами. Ну и окрестными не приколоченными тяжёлыми предметами, если повезёт. Благо, этим летом он его не увидит, но перспектива быть часто облагороженным божественным присутствием «номера Один» и (временно)«номера Три» почему-либо не заполняла душу бренного грешника Аллена священным светом благодати. Удивительно, почему же это? Со мученическим стоном оседая на пол, Аллен грезил о том, чтоб на ресторанчик, где по счастливой случайности соберутся все с «номера Один» по «номер Четыре», свалилась ядерная бомба. А позже добрые зелёные друзья человека – милейшие жители Марса – использовали бы свои странноватые машины, вроде «нейронных коллапторов», либо как-то так, чтоб перенести и скинуть на тот же ресторанчик, а, поточнее, на его останки, какую-нибудь сильную АЭС (Аллен фактически спал и лицезрел, как вручает гуманоидам грамоту и букет гвоздик за благие деяния во имя Родины). Правда, Аллен был почему-либо уверен, что ненаглядный душка Канда по-любому бы выжил. Но это просто бы поправили ядовитые пестициды, которые хорошая душа Уолкер с радостью распылил бы из самолёта над местностью, где находился ресторан. Этакая био атака – дёшево и сурово. А позже – Аллен достаточно залыбился – он непременно бы ел кукурузу (в представлении Уолкера-младшего почему-либо только она могла там расти), которая выросла бы в этой местности, и поминал незлым тихим словом почивших в катастрофических обстоятельствах «самых дорогих, возлюбленных и уважаемых». Поднявшись с пола («С грязного пола,» — неутешительно подметил Аллен), молодой Уолкер оставил разглагольствующего отца наедине со своим Эго и ушёл опустошать холодильник. По последней мере, другого метода борьбы с моральными травмами Аллен не знал. * Лирическое отступление. Проясним ситуацию. Аллен Уолкер. 15 лет. Ученик десятого класса. Не совершенно хорошист. По правде сказать, чуть-чуть двоечник. Чуть-чуть – чисто за прекрасные глаза. Конкретно, что чуть-чуть – из-за татуировки на левом прекрасном глазу, отчасти на более прекрасном (непаханом глубочайшей идеей, можно даже сказать!) лбу и таковой же прелестной щёчке. Нрав: хороший, великодушный, не очень раздражительный, но упрямый, напористый. Сдержан и приятен в разговоре (очень сдержанно и мило молчит на уроках, время от времени даже не обременяя вялых злосчастных педагогов своим присутствием, что естественно является проявлением последней сдержанности и милости). Все же, очень хитёр и ловок. Причина, по которой был выслан на летних каникулах на неизменное репетиторское попечение к Мариану Кроссу — педагогу четких наук в старших классах – недостаточно прекрасные глаза, по воззрению самого педагога, и очень малый уровень познаний Аллена по предмету. Мариан Кросс. 43 года. Как было сказано ранее, педагог четких наук в старшей школе, где, по несчастью, обучается Аллен Уолкер. Как педагог очень не плох, не будь Мариан застарелым, фактически до мозга костей, ловеласом и пьяницей и не имей он настолько скверный, ожесточенный и бессовестный нрав. Но, все же, является старенькым другом Комуи Ли – директора школы (что, кстати, и является главной предпосылки неизменного места работы Кросса), где, снова же по несчастью, обучается Аллен Уолкер. Так же в перечень старенькых друзей Мариана заходит Мана Уолкер – отец злосчастного Аллена Уолкера. Комуи Ли. 35 лет. Сдержанный, рассудительный и адекватномыслящий, хоть и очень юный, директор школы, значительно платящий налоги. Положительный до зубного скрежета, не беря во внимание дружественных связей с Марианом Кроссом и Маной Уолкером и больной привязанности к кофе, которое ему в невообразимых количествах готовит Линали Ли – сестра и, по совместительству, школьный секретарь. Испытывает неуязвимый сестринский комплекс к Ли-младшей. Линали Ли. 24 года. Юная, энергичная и привлекательная секретарь, обожающая собственного старшего брата. Кофе не признаёт, но готовит оный напиток потрясающе, как утверждает Ли-старший и, цедя варево через зубы, администрация школы: заместитель директора – Ривер (39 лет), завучи – Тапп и Джонни (29 лет, одногодки, бывшие одноклассники) и старенькый библиотекарь, которого все нежно и с восторжённым придыханием именуют Книгоедом (возраст не числится). Сама Ли-младшая часто подвергается любовным козням, распевающего дифирамбы Лави – ученика старшей школы, чем вызывает обезумевшие, свирепые приступы сестринского комплекса у директора школы. Лави. 17 лет. Одарённый ученик одиннадцатого класса. Медалист (и совсем не за прекрасные глаза, которые, естественно, прекрасные, но их количество не превосходит одну штуку). Миролюбивый и приятный в разговоре, очень популярен посреди учениц школы, но сам предпочитает типаж «старше себя», по этому атакует стол секретаря директора разными шоколадками, сердечками, цветочками и розовыми котятами с бантиками, от которых Линали Ли тихо, но балдеет. Является самым близким другом злосчастного Аллена Уолкера, а так же приравнивает себя к товарищам нелюдимого Канды Юу. Канда Юу. 16 лет. Одноклассник Лави. Размеренный хорошист, что так же не является наградой прекрасных глаз. Более того, на схожий комплимент Юу отреагировал бы очень асоциально, использовав собственный клинок. Увлекается восточными единоборствами. Нрав: замкнутый, склонный к злости, прохладный, флегмантичный, отталкивающий. В наличии комплекс, связанный с именованием. Чудом терпит рядом с собой Лави. На этом его, как упоминалось ранее, чудо-терпение завершается, потому главной жертвой его антиобщественных действий становится злосчастный Аллен Уолкер. Мана Уолкер. 44 года. Управляет городским цирком. Приёмный отец бедолаги-Аллена. Человек миролюбивый, хороший, но в виду недавнешней погибели собственной супруги потерпел моральную травму и устремляет всё своё недюжинное внимание на отпрыска. Что и стало катализатором для решения выслать своё чадо на репетиторское попечение старенькому другу-Кроссу. Конец лирического отступления. * Месяц 1-ый: «Рота, подъём!» Аллен вытерпел. Вытерпел стршную тряску в душноватом небольшом автобусе. Вытерпел камушки и гравий, вместе с пылью, обильно летевшие из-под колёс с брусчатки дороги, в единственное не заклинившее окошко в автобусе, которое общим голосованием пассажиров этого «пирожка с мясом», как неласково отозвался о транспорте Аллен, было решено открыть, но которое часто и криками, полными праведного гнева, добивалась закрыть бабуля-божий одуванчик с внучкой. «Дитё ж хворает!» — сетовала она всё то время, пока окно было открыто, и это Аллен тоже вытерпел. Аллен стоически выносил трогательные подвывания отчима по поводу будущей встречи со старенькым другом, увлекательным собеседником («И собутыльником.» — едко отмечал Уолкер про себя) и просто неплохим человеком. Аллен так же вытерпел ведро картошки, комфортно устроившееся у него на левой ноге и саму хозяйку ведра — тяжелую даму средних лет в прелестном переднике в пылкую красную розу — привалившуюся на «милого юного человека» за неимением другой точки опоры. И Аллен мог поклясться, что это конкретно её рука шарит в области задних кармашков на его джинсах. Естественно, в поисках опоры — в этом не приходилось колебаться, в особенности, при взоре в подозрительно блестящие жидкие глаза почетной дамы, сверкнувшие хищной искрой, когда автобус содрогнулся всем нутром, в очередной раз попав в яму, а сама дама вцепилась в ягодицу Уолкера-младшего. Аллен на уровне мыслей взвыл, грозно, как он сам тогда ещё задумывался, глянув на даму глазом с татуировкой (обычно, его экстравагантная наружность действовала отталкивающе). Но его бурная мимическая деятельность была очевидно расценена по другому, потому что дама, обольстительно улыбнувшись выкрашенными в пунцово-розовый с претензией на перламутровый перелив губками, прижалась к злосчастной жертве событий ещё теснее. Аллену до зубной боли в сердечко захотелось поскорее очутиться в компании самого близкого друга Лави и отморозка Канды – уж они, Аллен свято в это веровал и не переставал возлагать, точно не стали бы к нему приставать. — Па-ап, — жалобно пропищал Уолкер-младший, — Нам ещё длительно? — Полтора часика – и мы на месте! – оптимистично заверил его Мана. Аллен обмер. Кинув обречённый взор на ведро с картошкой, он на уровне мыслей прикинул методы, которыми можно будет «смясорубить», как высказался в один прекрасный момент Канда, жаркую даму, обожаемого и возлюбленного Ману и добрую раздражающую половину человечьих особей в автобусе. … … Со скоростью, сопоставимой со скоростью звука, Аллен выпорхнул из автобуса, прикрываясь, точно щитом, Маной, чтобы избежать ненужного преследования со стороны конкретных участниц клуба «кому за сорок». Сосредоточившись чисто на этом занятии, молодой Уолкер не сходу направил внимание на окружающий пейзаж. По последней мере, до того момента, пока не вступил в некоторую чужеродную субстанцию непонятного происхождения. «Твою ж!» — в это мгновение деревенский ветерок, приятно ероша светлые волосы Аллена, донёс до его носовых рецепторов все подробности жизнедеятельности местных коровок. Прямым участником в каких он и стал по воле варианта. — Аллен, не нервничай, — успокивающе проговорил Мана, пытаясь вырвать свою сумку из рук собственного отпрыска, вцепившегося в неё мёртвой цепкой. — Ты куда меня привёз?… — вперившись в Уолкера-старшего невидящим взором выпученных стеклянных, но от этого более прекрасных глаз, катастрофически просипел Аллен. — На мою дачу, глуповатый ученик, — пробасили за спиной, — Пресвятая Мария, ты так туп, что и этого уяснить не можешь? — У-учитель Кросс… — в состоянии, близком к обмороку от переизбытка чувств, в большей степени негативных, выжал из себя Уолкер-младший, мгновенно смирился с судьбой в лице рыжеватого беса и его личного истязателя и покорливо зашагал за звучно переговаривающимися мужиками. «Ну, хоть нажрутся – обо мне забудут…» — успокаивал себя Аллен, с тоской отмечая, что сети здесь и взаправду практически нет. … … Аллен был готов умереть на месте. Что там Мана гласил про расписание денька? И он ЭТО именует расписанием?! В этот знаменательный денек (пятница тринадцатое) Аллен сообразил несколько ужасных, но нужных вещей в жизни с Марианом Кроссом и Маной под одной крышей. Для начала: Мана и взаправду выдумал расписание. 1-ый его пункт говорил: «5:00 Поход с Алленом и Марианом на озеро». И взаправду, что такового приметного? Аллен тоже так поначалу поразмыслил, уже смирившись с тем, что вставать придётся с криками слабоумных куропаток. Правда, не учёл он 1-го, что на его отчима и учителя по вечерам накатывает ностальгия по утраченной юности, школьным годам и первой, незапятанной и искренней любви. По этому, раз в день устраиваясь меж грядками с помидорами и клубникой, Уолкер-старший и обожаемый Алленом Кросс методично напивались, проливая литры опьяненных слёз и пуская в стаканы опьяненные сопли. И кому же была дарована честь аккомпанировать сих 2-ух индивидуумов до кровати, взбивать подушечку и петь колыбельную? Аллен скрипел зубами на всю деревню – конечно ему! И не оставишь же этих алкоголиков на съедение комаров – Кросс позже такую взбучку устроит, что лучше добровольно отдаться на растерзание местным дворняжкам в полтора метра любая. А самое ужасное начиналось по утрам. Мучимые тяжёлым похмельем, Кросс и Мана добивались сопроводить свои царственные личности на озеро, чтобы охладиться. Что там Мана гласил про озеро? И он ЭТО именует озером?! Итак, что представляло из себя местное озеро? Для начала, это был основной источник воды в деревеньке. Во-2-х, местные мужчины, прихватив с собой стратегический спиртной припас, исправно прогуливались к озеру на рыбалку, ловить водившихся там в излишке щук. Видимо, на взятую с собой самогонку. Так же, местные хозяюшки стирали простыни да занавески только в определённом (и небезызвестном) водоёме. Это притом, что в нём часто плавал мусор, дно было илистым, а вода в нём – стоячая. Озеро, практически, служило местной сточной канавой. Но, все же, в нём не переставала плескаться местная детвора и опьяненные рыбаки (чисто в целях преследования опьяненных щук). Ну и Кросс с Маной по утрам. Правда, похмелье у их и взаправду было тяжёлым. По этому, злосчастный Аллен, не желавший получить нагоняй от злопамятного Кросса, был обязан тащить 2-ух здоровых мужчин через всю деревню на собственной не в меру тощей и узенькой спине. Все же, задумывался алчный Уолкер, гаденько хихикая и потирая жадные ручонки в старенькых хороших традициях суперзлодеев, была в этом и отменная сторона. Местные матрёны, лицезрев бедного, бледноватого, затравленного и далённо схожего на тень Аллена, отлавливали его на улице и из жалости снимали огромные гастрономические потребности подрастающего организма, чему вечно голодный Аллен был только рад, ну и сами матрёны только умилённо всплёскивали ладонями, когда милашка-Уолкер, смотря на их своими прекрасными очами, просил добавки. Которую, в конечном счёте, непременно получал. Правда, на этом все красоты деревенской жизни торжественно заканчивались. Кросс был зверьком. Кросс был бесом. Да же нет, бесы просто нервно курили совместно с остальной нежитью и Люцифером, сбившись в милую компашку за спиной Кросса, который, по закону жанра в воображении Аллена, был должен разразиться наизловещим громозвучным смехом, потрясая рыжеватыми патлами. Способ «дачного» обучения Кросса отличался от «обычного» тем, что на так именуемом уроке непременно должна была находиться пышногрудая деревенская девушка, сидевшая в конкретной близости к Мариану, а Аллен был должен отвечать на, на удивление, тяжёлые и по теме вопросы, или копая, или рубя дрова. И в таком духе каждый денек. Аллен даже с приятным удивлением начал отмечать развивающуюся мускулатуру, но гад-Кросс и здесь малину обломал. Мускулатура раз в день ныла и добивалась отдыха, потому что Аллен был должен таскать воду из озера через всю деревню, в дом Кросса. А это, конечно, малость напрягало. Всю картину довершала вселенская тоска по городку, друзьям, вебу и блаженному ничегонеделанью в захламленной квартире. Ну и каждодневная жара под 40 градусов. А очевидное отсутствие калькулятора увеличивало уровень трудности заданий Кросса, как минимум, в два раза. Мана, естественно, втихую квасил и полностью не был против ожесточенного воззвания с ребёнком. Аллен злился и негодовал, представляя на месте очередной колоды недобросовестного учителя либо папашу, и с наслаждением занося топор. Молодому Уолкеру даже казалось время от времени, что с этих каникул он вернётся ещё шизанутее Канды. * Месяц 2-ой: «Здрасте, я ваша тётя». Аллен тихо балдел – прошедшим вечерком Кросс с Маной ушли на злосчастное озеро. Как произнес Кросс, в тот знаменательный вечер был некий древний праздничек, который местные девки отмечают, купаясь обнажёнными в близкорасположенном к деревне водоёме. «Ну и скатертью дорожка и кладкой из кирпича путь,» — мило зубоскалил Аллен, маша вослед своим надзирателям. Сейчас же, нежась в объятьях одеяла, он с неземным удовольствием отметил, что уже издавна за полдень. То, что ни Мана, ни Кросс не возвратились, Уолкера полностью не волновало. «Нажрались и валяются кое-где,» — философски отметил Аллен, переворачиваясь на другой бок: в глаза напористо пробовало светить солнце, но Аллен-то хитрее! И сейчас, с блаженной ухмылкой в пол-лица, Уолкер-младший приоткрыл сонные глаза, … чтоб практически через мгновение, с одичавшим криком «Твою ма-а-ать!», упасть с нагретого места. — Привет! – махал ему Лави одной рукою, сидя на его, Аллена, кровати в позе лотоса и методично вычёсывая блох из рыжеватой прически 2-ой. — Ты что тут делаешь?! – держась одной рукою за сердечко, а другой подтягивая сползшие брюки, воскликнул в истерике перепуганный Аллен. — Ну-ну, не нервничай. Мы с Юу приехали тебя спасти! – порадовал друга Лави. — А-а… А где он, кстати? – уже начав предчувствовать неладное, промямлил ватным со сна языком Уолкер. — В огороде, — с чувством гордости, как будто он завалил медведя одной рукою, молитвой и ещё одной рукою, возвестил рыжеватый. — И что он там делает? – смутно представляя для себя «Великого и Ужасного» Канду с лопатой наперевес, культивировавшего почву, задал встречный вопрос Аллен. — На чучеле практикуется, — чуток поникнув, буркнул Лави, очевидно желавший созидать Юу конкретно в том свете, в каком его только-только пробовал представить Уолкер. Ибо это махание клинком до добра бы не довело – Лави в этом был уверен. — А, родню повстречал… — ехидно проурчал Аллен, уже было собираясь согнать друга с кровати, но почему-либо не услышал хвалебного хихиканья со стороны последнего. А, переведя взор на его искажённое страхом лицо, тихо запаниковал. — Канда, это ты стоишь у меня за спиной?… — предвидя голод, бедствия и разрушения, задушено поинтересовался Уолкер-младший, не решившись обернуться. — Убью, стручок! – разъярённое шипение было ему ответом. … И сцепился богатырь-молодец Аллен со змием трёхглавым Кандой в битве не на жизнь, а на погибель… Канда врезал Аллену в челюсть. Аллен, утратив равновесие, повалился на пол, умудрившись-таки вцепиться в футболку Канды. Юу, с боевым криком «умри, бобовое растение!», словил удар в животик. Аллен, обрадовавшийся было победе, получил ребром костистой кисти Юу по шейке и повстречал пол носом. Мечник уже желал было триумфально воссесть на поверженном противнике, точно на троне, но кто-то шибко умный дёрнул его за хвост, и Канда зазорно упал на спину. Аллен, подло хихикая, пнул распростёртого на полу Юу ногой в бок, но мечник оказался сообразительным и двинул со всей собственной кандовской дурачься Уолкера ногами в животик. Аллен, как по мановению магической палочки, отлетел на пошатывающегося в дверном проёме Ману и сбил того с ног. На лице стоящего рядом Кросса читалась вся глубина культурного шока, в который его повергли трое выскочек. — Делайте ставки, господа! – с ухмылкой Коварного предложил Лави, каверзно щуря зелёный глаз. — Тч. – философски изрёк Юу, сдувая с лица волосы и пытаясь сразу подняться на ноги. … … — Вот, глуповатый ученик, смотри. — Пф. Чего я там не лицезрел? — Нет, ты всё же взгляни. Так в твоём возрасте должны смотреться истинные мужчины и истинные мужчины в дальнейшем. — Спасибо за объяснение, учитель, но вы и взаправду думаете, что, как вы выразились, истинные мужчины должны ходить с патлами до жопы? — Зато телосложение какое! Плечи-то, практически как у меня! — А вот у меня… — Цыплячья грудка, хиленькие ручонки и узенькие бабские плечики. — Да я… Да вы…! Ах ты старенькый козёл!… Ауч! Так сильно-то за что? — Не перечь учителю, дурень. — Не оскорбляйте меня! И я и взаправду не вижу в нём «настоящего парня». — То же самое могу сказать о для тебя, безмозглый ученик. И лучше не нарывайся. Я лицезрел, как он тебя уделал. А уделал раз, уделает и 2-ой. — Вы просто не лицезрели, как я его в коридоре выслал в нокаут! — Это была случайность. Милашка Линали просто разлила там кофе, где он и поскользнулся. — А вы откуда понимаете? — Я твой учитель, дурень. — Это не аргумент! Вы за мной наблюдали! — О, привет! Чем маетесь? — Лави!… — Молчать, глуповатый ученик. У тебя ещё три примера. — Вы же меня и отвлекли! — Что я произнес? — Ладно-ладно, пишу. — Извините, Мариан, а что там делает Юу? — Землю вскапывает. — Ого… Вот это реальный мужик! Аллен, в последующий раз я ставлю на Юу. — Вы столковались!… Канда, откинув выбившуюся из хвоста прядь, поудобнее перехватил лопату и продолжил своё благое дело. Горячие солнечные лучи голубили неподдающуюся загару бледноватую кожу, по которой чертили мокроватые дорожки меркло мерцающие капельки пота. Они, очерчивая упругие мышцы, проступающие рёбра и рельефный торс, прятались за запрещенной чертой обтягивающих джинсов мечника, заставляя затаить дыхание от 1-го только догадки, что там могло быть. Деревенские девки уже успели организовать кандокульт, соорудили алтарь нелюдимому мечнику, точно языческому божеству и тихо шпионили за «красавцем-городским» из-за ближайших деревьев, мечтая, чтоб вечерком, когда они, массой очарованных девиц заявятся к «суженному», он улыбнётся только одной-единственной, принимая у неё парное молоко да свежайший пирог… В принципе, Лави даже в чём-то завидовал непонимающему собственного счастья Юу. Аллен же свирепо жаждал достигнуть признания собственного «мужества» не столько от учителя, как возвратить собственный кое-какой, но авторитет в очах старшего товарища. … … Под конец второго месяца на собственной индивидуальной каторге, Аллену подумалось, что без обожаемых товарищей было как-то лучше. Сейчас, когда Лави тоже сбросил с плеч футболку и приобрёл такую же популярность, как и Канда, Аллен приуныл в два раза, ибо местные матрёны подкармливали дитё пореже. Так же, Кросс ранее не заставлял Уолкера-младшего отжиматься невообразимое количество раз, а с Уолкером-старшим квасил активнее. Ну и хитрожопые товарищи повсевременно обижали малютку-Аллена. «Ты мне больше не дружок,» — на уровне мыслей дулся Аллен на Лави, — «И не писай в мой горшок.» «А для тебя я собственный горшок на голову вылью,» — мстительно сверлил взором спину Канды Уолкер-младший. Ну а пытки, которым он желал подвергнуть небезызвестного Мариана Кросса (чтобы ему на ёжика присесть) просто не вписываются в рейтинг данного фанфика. * Месяц 3-ий: «Он был так молод!» Как ни отговаривал Аллен друзей, оба упрямо желали отведать чудное, по словам местных девок, озеро, где обитал водяной, исполняющий желания. Аллен был в отчаянии. Призраки прошедшего месяца щедро делились мемуарами с травмированной психикой Уолкера-младшего, напоминая весь тот неподъёмный груз опьяненных туш наставников и тоску, обуревавшую юношу в протяжении всего маршрута «дом Кросса – лужа». Все же, уговорив Канду бросить клинок в комнате, Лави потащил двоих сопротивляющихся товарищей по направлению к водоёму. — Ну а что? – хихикал Лави. – Словим эту кильку, выбьем средства и загранпаспорта и укатим подальше из этого дурдома! — Я несовершеннолетний, — темно увидел Аллен. — Ну и что? – забавно откликнулся рыжеватый. – Я тоже, но паспорта же поддельные. И вообщем, я же выгляжу старше вас всех – я таким, кстати, и являюсь – так и буду вашим старшим братиком, — он сгрёб напряжённого Канду и ошарашенного Аллена, обхватив их локтями за шейки. – Братишки!… Ты, Аллен, как самый младшенький и глупенький из нас должен будешь безоговорочно нам подчиняться и уважать… — Мечтай! – Аллен заехал рыжеватому локтём в солнечное сплетение, выворачиваясь из захвата. — А что? – с темным ублажение философски спросил Канда, — Такая красота, скажешь стручку: «Выпрыгни с балкона и не мешайся» и он прыгает – я б этого джина… — Придержи свои эротические фантазии при для себя, кретин, — нежно отозвался Уолкер-младший. — Стручок… — Я Аллен! — Молчать! — Блин… — Тч. Надувшиеся и обиженные, все трое дефилировали по главной улице деревни под приглушённые восторжённые вздохи и грозные взоры местных «хлопцев», недовольных отбитыми дамами. Скоро и, благо, без происшествий знаменательное трио достигнуло собственной цели. — Ну-с, — потёр руки Лави, — Разделимся. Аллен тяжело вздохнул и медлительно побрёл по берегу, без охоты вглядываясь в озёрную гладь. Ранее он никогда не приходил к озеру в это время и водоём смотрелся не по привычке, приятнее даже. Аллен окинул внимательным взором светлое-светлое, лучащееся солнцем озеро. Хоть тёплая вода в нём зеленовата ото мха на камнях, не погрязших ещё в противном илу, уже дневное, но ещё не вечернее солнце пробивает черту воды, рассеиваясь. По поверхности воды лениво скользят жёлтые листья, практически не колебля водную гладь. Там же, практически без надежды, но отчаянно дёргая тонкими чёрными лапками, барахталась пчела. Либо не пчела совсем, но жаль вымокла плёнка крыльев, а жарко-ласковым лучам подставлялся беззащитный серо-белый сегментированный животик. Там же, неподалёку, двумя-тремя листьями в бок, цепляло глаз оранжевой искоркой что-то. Опутавшись сетью ила, почему-либо более светлого и склизкого, чем того, что был на деньке, безнадёжно выплыло на боку красно-чёрное тельце божьей коровки. Она уже была мертва, вне всякого сомнения, едва крохотные капли воды, попав под прозрачную верхнюю пару крыльев, точно через призму на фоне красноватой 2-ой пары, лучились по бокам противоестественно колоритными оранжевыми отблесками. Так чёткими и крохотными, что быстрее напоминали пчелиные соты с мёдом, чем неосмотрительный очерк на картине разложения. Когда вода лениво колыхалась, «солнышко-молнышко» тихо переворачивалось на другой бок, демонстрируя его, потемневшего до гнилостно-коричневого, вызывающе ярчайшему голубому небу, издевательски спрашивая: «Красиво?» и вновь утопая в илу. Время от времени божью коровку задевало ещё барахтавшееся насекомое. Пчела – не пчела, без различия. Но казалось, точно она на данный момент схватится своими тонкими отвратительными лапками за саркастично красноватый, в пятнышко, памятник падению. И они оба пойдут ко дну – в рачительные вязкие объятья ила, под мох старенькой разбухшей колоды, некогда яблони, навечно. А красно-чёрную точку нельзя было спасти от собственной категоричности, вытащив из предложения пруда. Аллену стало жаль пчелу. Либо не пчелу, не принципиально. Лениво зачерпнув её в ладошки, он поскорее отряхнулся, зная их, пчёл (а может и не пчёл совсем, ну и кому с этого прок?), смиренный характер. — Как великодушно. Стручок подался в добродетели? — Я Аллен, дубина! – одномоментно завёлся Уолкер, недовольный и смутившийся. — А по воззрению Кросса – девка, — скверно увидел всеслышащий мечник. – Произошедшее только-только только подтверждает его слова. — Ах ты… — зашёлся в приступе шипения Аллен. — Что я? – перекривил его мечник, самодовольно ухмыляясь. — Ур-р-род! – перегоняя всех адских псов в свирепости рычания, Уолкер накинулся с кулаками на как будто ждавшего этого момента Канду. Тот с готовностью перекрыл выпад Аллена, лёгким и элегантным пинком под зад отправляя белобрысую выскочку в воду. Аллен зарычал ещё более люто, что смотрелось очень весело – в голову мечнику шло единственное сопоставление недоростка с влажным котом. А Аллен всё не унимался: — Иди сюда и обоснуй, что ты мужик! Канда ухмыльнулся. Ехидно-ехидно так: — Мне не непременно макать тебя головой в ил, чтоб показать, какое ты ничтожество. — Кретины! – донёсся до их крик Лави, — Делом бы занялись, а они пиписьками меряются! Аллен обернулся на глас. Это и стало его роковой ошибкой, так как Канда, воспользовавшись комфортным моментом, одномоментно прыгнул в озеро, окуная Уолкера-младшего в воду с головой. Аллен отчаянно забрыкался, пребольно ударив Юу в бок, вследствие чего ему удалось глотнуть спасительного воздуха и заехать по скверной кандовской роже кулаком. А позже ещё толкнуть его со всей силы и с упоением усесться сверху. — Вот та-ак… — ухмыляясь в наилучших традициях Величавого Себя, Уолкер с упоением дёргал мечника за волосы, удерживая его голову под водой и, по-видимому, испытывая от этого неземное удовольствие. По последней мере, до того момента, как, поскользнувшись на скользком илу, очевидно не без помощи ударившего его под коленку мечника, Аллен сокрушительно пал с матами и брызгами. Эпохальная битва набирала обороты, тем временем, как на поверхность воды выплыла по нос черноволосая пушистая голова в очках. Аллен с Кандой притихли. — Бульк, — проинформировала голова, сверкнув толстыми линзами очков в свете броского солнца. — Блять, — парировал Канда, таки из принципа макая в воду отвлёкшегося на явление Аллена. — Кретин! – завопил возмущённый Уолкер, пиная мечника в грудь, и тем поновой начиная возню. — Барахтаются, как щенки, добросовестное слово, — пробулькала голова, почёсывая затылок пятернёй. — Солидарен, — отдышавшись, буркнул подоспевший на огонёк Лави. – На кого ставить будете? Голова заинтересованно оборотилась в сторону рыжеватого. … … Лави торжественно прокашлялся и молвил, гордый, что сумел установить контакт с головой: — Итак, Аллен, Юу, знакомьтесь, это Тикки Микк, водяной этого озера. — Привет, ребятишки, – выползший на сберегал Микк миролюбиво помахал рукою, закуривая чудом не намокшую сигарету. — Да какой это водяной? – оценивающе разглядывая потрёпанную рубаху и мешковатые брюки тоже не первой свежести Микка, буркнул Аллен. На счёт внешнего облика у него тоже была моральная травма, благодаря Кроссу. — Это быстрее бомж. — Бомж-подводник, ага. Мальчишка, не дурачься, — иронически промычал на заднем плане Тикки. Как упоминалось ранее, Канда был всеслышащим. — Тч. Ну раз ты водяной, так обоснуй это. — Просто. Чего желаешь, мальчишка? Я могу фактически всё. Начиная с… Э-э… — Микк поражённо замолчал, следя, как Аллен скручивает мечника, отчаянно затыкая ему рот. – Что это с ним? — Инстинкт самосохранения, — миролюбиво хмыкнул Лави. — А-а… Ну так что будем загадывать? — Приведи себя поначалу в порядок, — Аллен отчаянно блюл свои чистоплюйские замашки. — Стручок, ты кретин! – зашёлся в приступе шипения мечник, вырываясь. — Сам придурок! – полез с кулаками Уолкер. — Вуаля, — придерживая подол смокинга на манер юбки, присел в реверансе Микк. С зачёсанными вспять незапятнанными волосами, без очков, что скрывали ранее золотисто-оливковые глаза, одетый с иголочки и благоухающий парфюмом «Шинель №5». Лави бурно зааплодировал. Канда пристыжено замолчал. Аллен закатил глаза назад в орбиты и поднял с травки челюсть. — Чего молчите, ребята? – ухмыльнулся Микк. – Узнали? — Ага… — как загипнотизированный, ответил Уолкер-младший. Лави был наименее потрясён произошедшим: — Ну отлично, допустим ты водяной, но какая для тебя выгода от того, что ты выполняешь чужие желания? Микк одномоментно поменялся в лице. Присев на ближний булыжник в позе Роденовского мыслителя, он тихим катастрофическим голосом поведал: — Я водяной… Я водяной… Никто не водится со мной… — Микк смахнул с глаз театральные слёзы, — Мои друзья-подружки пиявки и лягушки… Друзья утратили дар речи. Аллену показалось, что он и взаправду попал в дурдом. Ну, начнём хотя бы с того, что водяных не существует. Об этом ему ещё мать говорила, когда малютка-Аллен под стол пешком вышагивал. Но он здесь и полностью вещественный – в последнем Аллен удостоверился, когда Тикки-водяной, залепив им с Кандой по затрещине, вынул их за шкирку на сберегал под бодреньким командованием Лави. Причём, судя по последней реплике водоплавающего чудо-зверя в смокинге, последний мучился от чертовского недочета общения. Аллен тяжко вздохнул. Аллен взглянул на разыгрывающего трагедию Шекспира Микка. Аллен оценил ситуацию. Аллен узнал всю силу фейспалма. — И что будем с ним делать? – шёпозже спросил сразу и у Канды, и у Аллена Лави. — А что нам остаётся? – обречённо зашептал Аллен, указывая на доигрывающего «Ромео и Джульетту» Микка, — У нас есть водяной с комплексом крокодила Гены, который швыряется вправо и влево желаниями, а ещё он очевидно хочет сделать нас его верными товарищами. Ты сам-то хоть понимаешь весь идиотизм ситуации? — Н-да… — тоскливо вздохнул рыжеватый, — Рыдали наши деньги… И загранпаспорта… — Дурень, ты только об этом думаешь?! – приглушённо зашипел на него Канда. – Нам бы придумать, как от этого ненормального отвязаться! А ты принудил меня бросить Муген у Кросса! Лави примирительно поднял руки: — Ну-ну, Юу, не нервничай и перестань уже именовать эту железку Мугеном!… — Ах ты… — Друзья! – как в замедленной съёмке бежал к ним Тикки, разбрасывая в различные стороны чёрно-фиолетовых бабочек и окурки сигарет. – Так вы согласны? — Чувствую себя девушкой на выданье, — темно признался Уолкер. – Ребят, мы не высчитали длину последнего акта пьесы. Что сейчас делать? — Бежать, стручок, бежать! — Куда вы, друзья? — Я же гласил, не нужно было идти на это чёртово озеро! * Заключение: «Первый раз в 1-ый класс». Что там Аллен гласил про пятёрку «любимых, обожаемых, уважаемых»? На каком месте там была у него школа? На 5-ом? Всевышний! Как у Аллена только дёргался язык именовать это святое место «вонючей дырой с кучей придурков»? Как он вообщем мог поразмыслить, чтоб поместить это светило науки в этот богомерзкий перечень? Да Аллен был готов деньки и ночи точить зубы об гранит науки в стенках родной школы! Причём, самое странноватое, и Лави, и Канда, оба любители слинять с уроков, стопроцентно делили мировоззрение Уолкера-младшего. С пылкой жаждой познаний в очах они врывались в класс и, с благоговением смотря на ошарашенного учителя, записывали всё произнесенное до последнего слова. И даже что-то понимали. Директор Комуи иногда шутил, вызвав к для себя троицу, что Канда и Аллен быстро догоняют Лави, а последнего золотая медаль уже не стоит, но у школы нет средств на платиновую, по этому, вручив каждому по конфете («Для мозга отлично,» — улыбался Комуи, пригубив еще одну чашечку с кофе), завещал вести себя отлично и миролюбиво махал вослед ребятам лапкой. «Чем же были вызваны эти метаморфозы?» — деньки и ночи задавалась этим вопросом администрация школы, вместе с преподавательским составом, выжидая в окопе подкола (читай, просиживая оплачиваемое государством время работы в столовой у Джерри и медитируя на булочки с чаем). И только Кросс, потягивая припрятанное пиво (вино, как досадно бы это не звучало, пронести не удалось), хитро-хитро улыбался… … — Точно никого? — Да точно-точно, — голова Аллена ещё раз подозрительно поозиралась по сторонам, а потом тихо скрылась за дверцей мужского туалета… Их было трое. Юные, жаркие и полные желания мести. Их молодые тела излучали силу, а две с половиной пар глаз – недюжинный разум. Они втроём ютились в одной туалетной кабинке, разрабатывая план возмездия рыжеватому бесу. — Стручок, перестань топтаться по моим ногам! Убью! — Не прижимай меня к стенке! — Извини, Аллен, это был я. — Лави, а я для тебя веровал… — Поверь мне, стоять ногой в мусорном ведре тоже не доставляет большого наслаждения. И, вообще-то, это меня Юу толкнул! — Не именуй меня по имени! — Отговорки такие отговорки… Ещё в деревне, Кросс, обнаружив их троих в погребе, испуганных и влажных, выслушал историю о водяном Тикки и расплылся в дьявольской улыбке. Сейчас, если они не желали провести последующие каникулы в миролюбивых ручонках Микка, все трое были обязаны обучаться «на пятёрки» и часто отчитываться перед Кроссом. Аллен вопил, Канда матерился. Лави тяжко вздыхал и утаскивал обоих в библиотеку. — Уродцы, хватит меня толкать, я головой о сливной бачок бьюсь! — Ничего ужасного, она же у тебя для красы, как я помню? — Стручок… А ведь я взял с собой Муген. — И как ты собираешься его здесь достать из ножен? — А Юу поступит как наши отдалёкие предки-неандертальцы. Треснет по голове, как дубиной, и утащит в пещеру готовить шашлык. — Шшш… — Лави… — Что, Аллен? — Напрасно ты подал ему эту идею… Они отомстят. Непременно. Конец.

1 2 3 4 5 Просмотров: 421 | Рейтинг: 0.0/0

Всего комментариев: 0

Статистика
Онлайн всего: 1 Гостей: 1 Пользователей: 0