Главная » 2013 » Апрель » 25 » О пользе вампиров

---

00:22 О пользе вампиров

О полезности вампиров. — Hellsing Персонажи: Алукард/Интегра Рейтинг: NC-17 Жанры: Гет, PWP Размер: Мини, 3 странички Кол-во частей: 1 Вначале мысль была плоха. Другими словами, не то чтоб совсем-совсем, совсем нет. Обычно, чтоб избавиться от одиночества, дама заводит для себя стайку кошек, левреток – злосчастных, обиженных жизнью и вечно дрожащих неясно от чего тварей, отчего-то нареченных собачками – черепашек, варанов, редчайших африканских змей, негров-любовников (экзотика, что и гласить), хорошеньких любовниц либо ручных крокодилов, которых, как подрастут, можно пустить на что-то полезное. На ремень и туфельки, например. Леди Интеграл Хеллсинг, достойная внучка собственного деда, обожавшего эпатировать окружающих, и здесь смогла отличиться: в попытках избавиться от одиночества она завела ручного вурдалака. Либо вурдалак завёл её: это находится в зависимости от того, как поглядеть. В общем, программа-минимум была выполнена: с одиночеством было покончено. Сначала вурдалак вёл себя просто мерзко. Нет, он не оставлял кучки по углам, не вопил ночами (не считать же протяжно-печальное: «Какая красивая сейчас Луна, Мастер», за волчьи завывания), не царапал мебель и не лупил родовой фарфор. Все же, после каждой его проделки: то испугает до полусмерти наёмников (ага, напугаешь их, как), то заведёт блондинистое и синеглазое потомство с бюстом 5-ого размера; и требования: то нового пистолета, то крови четвёртой группы, а где её, эту четвёртую, столько найдёшь, то поохотиться, Интегра думала о том, что было надо сначала завести левретку. Потренироваться, так сказать, на чём помельче. Да, мысль была плоха. Хотя бы тем, что иногда ручной вурдалак занимал очень много места в отличие от той же заморенной левретки либо тупой, как пробка, болонки. Другими словами много этого самого места он занимал под личным одеялом. — Ну Хозяяяйка… Хотя бы тем, что ручной вурдалак добивался внимания и ласки. Много внимания и много ласки, лучше длительной и различной, а после рабочего денька в отличие от немёртвого, бодренького, как огурчик (он уже погиб, ему спать не надо – чем же не повод позавидовать?!), учить под его проницательным управлением еще одну позу Кама Сутры леди как-то не особо хотелось. Куда больше ей хотелось, чтоб её оставили в покое на сутки-другие. — Поди вон, — пробурчала Интегра, отгоняя безотрадные мысли о том, что одной иногда быть хорошо. – И отдай одеяло, мне холодно. День у неё выдались суматошными и томными, ради нескольких встреч и поездок даже пришлось нарушить обычный распорядок денька, точнее рабочей ночи, так что сейчас леди отсыпалась. Поточнее пробовала это сделать. Ясное дело, пробы помешать ею никаким образом не одобрялись. — В гробу холодно и скучновато, — сказал вурдалак, беспардонно залезая под одеяло и прижимаясь к Интегре прохладным телом. Огладил через шёлк сорочки ладонями бёдра, скользнул кончиками пальцев по животику Хозяйки, поцеловал в плечо – ноль реакции. Погладил по волосам, потёрся щекой о спину. Ти-ши-на. «А тут забавно и горячо?» — желала спросить Интегра, но заместо этого вяло шлёпнула Алукарда по маковке, надеясь, что теперь-то он руки от неё уберёт. Нет, не убрал, только поднял их повыше, аккурат к груди. Она бы ответила на его ласки, если б сейчас так не утомилась. Наверняка. Ещё один плюс в пользу того, чтоб завести заместо него левретку: псинка не умеет говорить. Преданно заглядывать в глаза, умильно выпрашивать чего-нибудть вкусненькое – это просто. Греть бок либо ноги, устроившись на одеяле – просто. А вот вурдалак в кровати – это истинное мучение, если, естественно, не считать тех пор, когда на улице стоит такая аномальная жара, что в помещениях даже кондюки включать никчемно, будут только бесполезно растрачивать электроэнергию и гонять жаркий воздух через фильтры. Ну либо когда вурдалак не согреется от движения либо богатства выпитой крови. Интегра сонно, обширно зевнула. А, ну его всё… — Делай со мной всё, что хочешь, мужик, — пробормотала она, переворачиваясь на другой бок, — только не буди. Алукард ухмыльнулся и кивнул – это можно было воспринять как приказ. Всё-таки лучше бы она завела собаку. Не злосчастную левретку с тонкими ножками-спичками, а мастиффа либо, скажем, водолаза. Да, водолаза. Большого, благодушного, лохматого, с шелковистой густой чёрной шерстью и схожим на кусочек докторской колбасы языком. Прикосновение выходит горячим и усмотрительным – ладонь медлительно скользит по грудям, через узкую ткань сорочки на пару мгновений сжимает, мягко перекатывает горошину соска меж пальцами, оглаживает ключицу, плечо, и ворачивается вспять, к груди. 2-ая поглаживает бедро и ныряет под край сорочки, легонько касаясь полосы светлых волос на лобке. От этого чуток щекотно, пожалуй. Руки Алукарда движутся нарочито медлительно и нерасторопно. Куда спешить, когда вся ночь впереди? Пёс бы спал рядом, на одеяле, охраняя покой хозяйки. Шумно дышал бы и похрапывал – Интегра слышала, как храпят собаки – даже умопомрачительно, как они в этом похожи на людей. Мотал бы хвостом по одеялу, запрыгивал бы на кровать, оставляя следы запятанных лап, тыкался мокроватым носом в шейку, облизывал лицо… Алукард проводит кончиком языка по шейке госпожи, чуток прикусывает, быстрее, сжимает губками, обозначает укус на смуглой коже. Отстраняется и легонько дует на мокроватую кожу, а позже опять ведёт языком, слизывая солёные капли пота. От Интегры всегда пахнет очень узнаваемо и специфично. От волос, кожи, одежки – лавандой и сигариллами (уж вот въедчивый запах, ничем его не вытравить, сколько не намывай волосы и не стирай одежку). А ещё малость металлом, немножко порохом, самую малость бумагой и просто, чуть уловимо, немёртвым: кровью, землёй и ладаном. Для Алукарда это что-то вроде метки – «моя территория», «моя женщина». Оставлять засосы и царапинки ему воспретили издавна – вдруг кто изумит. Нужно же было соблюсти хоть видимость приличия («ха!»), ведь Хозяйку не за прекрасные глаза зовут Стальной Девственницей (трижды «ха!»). А вот про запах ничего не произнесли. А сопоставление с собакой ему, должно быть, неприятно. Оскорбительно чувствовать себя домашним любимчиком. Ладошки путешествуют по её телу – вниз, вниз, и позже ввысь, поднимая сорочку. Холодное дыхание щекочет мочку уха – вурдалак нашептывает возлюбленной даме что-то нежное, успокаивающее, пусть в этом и нет нужды. А ладошки всё поглаживают, голубят, пальцы легонько касаются – на пробу – а позже аккуратненько разводят нежные лепестки плоти: Интегра пробует что-то сказать, но заместо этого только бурчит сонно: «М-м-м». Интегре охото сбросить одеяло, но она всё никак не может его нащупать, а пробуждаться так лень. Ей горячо и отлично. Женщина сонно потягивается, чуть ли не мурлыча от наслаждения. Груди касается влажное и тёплое – язык нависшего над леди Алукарда очерчивает круг, касается соска. Острые – чуток сожмёшь, и будет большая царапинка, а если забудешься и прикусишь, позже рану может быть и зашивать придётся – зубы сжимаются вокруг вишневого цвета горошины. Сосок сморщивается, тонкие волоски на груди встают стоймя – прохладно. Вурдалак зацеловывает груди девицы, оставляя мокроватые следы. Он помнит – никаких засосов. Смуглые пальцы сгребают тёмные пряди волос, сжимают, тянут практически до боли и отпускают. Поглаживают и голубят, а позже опять сжимают в ответ на каждое ленивое движение. Интегре снится, что ей опять 5 и она дремлет в обнимку с подаренной собакой, так как ей снова приснился ужас. От которого просто избавиться, просто почувствовав, что она не одна. Интегра перебирает тёмные локоны, лениво пропускает через пальцы. Её тянет нащупать в тёмной гриве волос, щекочущих горячее оголенное тело, пушистое ухо и почесать. Интегре малость забавно, а ещё очень, прекрасно. Но не достаточно. Пальцы Алукарда скользят вовнутрь её тела: сначала один – Интегра выгибается, конвульсивно сжимает ладонь, позже несколько – женщина шумно выдыхает. Мужик надавливает чуток посильнее, вводит пальцы резче во мокрое лоно и удовлетворенно улыбается, услышав сдавленное: «Ах». Бёдра Интегры судорожно сжимаются, когда указательный палец вурдалака начинает теребить клитор. А через пару мгновений палец сменяет медлительно трущийся о мокроватые жаркие складки член. Интегра пробуждается — трудно не пробудиться, когда для тебя так нескромно разводят ладонями ноги, так горячо целуют, так… И всхлипывает в ответ на 1-ое движение, когда в горячее женское лоно заходит… Ох, как… 1-ая идея – оттолкнуть. Возмутиться: «А ты здесь что делаешь? Да кто для тебя отдал право меня лапать?» 2-ая: а что позже? Извиниться она всегда успеет, а вот если Алукард подчинится и уйдёт, ей остается только заняться самоудовлетворением либо шагать прямиком под прохладный душ. Третьей и следующих мыслей не следует – Интегра подаётся бёдрами, всем телом навстречу, насаживаясь на него. Алукард останавливает её с тихим смешком: «Не так быстро», держит, с силой придавливает бёдра к кровати. Интегра тяжело дышит и облизывает разом пересохшие губки. Интегра задумывается, что на бёдрах сейчас наверное останутся синяки. Член заходит в лоно дамы поглубже – та сдавленно шипит и пробует непослушливой, неудобной рукою навести его по другому, под другим углом. Вот так, практически отлично, практически потрясающе. Алукард приподнимает её ноги, держит её на коленях, втискивается, как будто стремится войти в неё на всю длину — Интегра вскрикивает. В ответ успокаивающие, неистовые поцелуи – в шейку, в бьющуюся на ней жилку, в подбородок, в скулу, в плечи — и сбивчивое: «Тише-тиш-ше». Движения у него стабильные, неспешные, как будто даже нарочно, как будто он желает помучить её. Тело женщины под его ладонями и губками мягкое, напряженное и покладистое – выгибается и льнет. Интегра пробует оттолкнуть вурдалака, конвульсивно глотает воздух. Она сладкая – у Интегры уникальный вкус. Вкус крови Хеллсингов. Верно, свобода на вкус и не может быть горьковатой, пусть к этому вкусу и примешивается солоноватая нотка пота. Алукард убыстряет темп — выпады учащаются, ритм сбивается, становится рваным, а дыхание прерывающимся и томным. Жгучая волна подымается из низа животика, скручивает тело одним спазмом, бежит по нервишкам, сосудам, венам и вдруг отпускает. Несколько секунд глаза Интегры застилает туманная пелена. Смуглые пальцы сгребают простыню, конвульсивно стискивают, комкают. Тело выгибается дугой, Интегра до крови закусывает губу, чтоб не закричать, перебудив весь дом, запрокидывает голову и стонет через сжатые зубы сладко, томно – отлично, как отлично. Нет, всё-таки не надо ей никакой собаки. Пригодится согреться – всегда можно будет завести грелку. Тем паче, с ручным вурдалаком Интегре полностью хорошо. Точнее даже прекрасно.

1 2 3 4 5 Просмотров: 382 | Рейтинг: 0.0/0

Всего комментариев: 0

Статистика
Онлайн всего: 1 Гостей: 1 Пользователей: 0