Главная » 2013 » Апрель » 20 » Под огнм Слэш яой

---

19:58 Под огнм Слэш яой

Под огнём — Слэш (яой) Togainu no Chi Персонажи: Акира/Рин, Мотоми Рейтинг: NC-17 Жанры: Слэш (яой), Романтика, Ангст Предупреждения: Погибель персонажа, OOC, Секс с несовершеннолетними Размер: Мини, 5 страничек Кол-во частей: 1 Если встретите грамматическую либо стилистическую ошибку в тексте, пожалуйста, выделите ее мышкой и нажмите CTRL+ENTER. Ещё один взрыв – совершенно рядом. Разлетаются осколки бывшего строения. Кажется, я на данный момент оглохну – так звучный этот ужасный грохот. Чтобы не быть прибитым падающим кусочком металла, который ещё совершенно не так давно был пожарной лестницей, отпрыгиваю в сторону, волоча за собой раненного в ногу Рина. Он практически виснет на мне – всё же с пронзённой насквозь коленной чашечкой особо не побегаешь. Кусочек металла впечатывается в асфальт, который тотчас услужливо трескается. Осколки строения пылают, озаряя всё вокруг красным светом, из-за чего все эти знакомые сероватые строения и улицы кажутся удивительно ирреальными. Точно всё исказилось, превратившись в собственное тёмное отражение. В воздухе витает обжигающе жгучая пыль. - Эй, вы в порядке?! – орет откуда-то с той стороны этой долбанной железяки Мотоми. - В порядке мы будем, когда выберемся, — бросаю я, выволакивая Рина на относительно неопасное место. - Судя по тому, что Акира уже вредничает – мы пока живые! – докладывает Рин, стараясь улыбнуться. Господи, даже на данный момент он ведёт себя по-детски… Хотя, я бы не произнес, что ему не жутко. Я-то чувствую, как он дрожит. И пусть он и далее врёт, что это от холода. Какой, нафиг, холод – тут горячо, как в Аду! Я не дурачина и понимаю, что дрожит он от испуга. Он не трус, нет. Но одно дело – когда ты сражаешься с противником, которому можешь противостоять, и другое – когда на тебя сверху сбрасывают бомбы, а кое-где сзади слышится стрельба и клики умирающих… - Необходимо торопиться, — лицо Мотоми, как обычно, сконцентрированно. - Да я бы шёл резвее, но, — беспомощно смотрю на практически повисшего на мне хрупкого мальчугана. Уж на что он тощий, но тяжёлый. Вприбавок его кожа удивительно прохладная, невзирая на то, что воздух практически раскалён – до таковой степени, что тяжело дышать. Если б он не дышал и не крутил головой настолько интенсивно – я поразмыслил бы, что он мёртв. Нет. Хватит. Никто больше из моих друзей не остается лежать тут. Никто. Если б я мог… Если б у меня было время хотя бы похоронить Кейске… Опять взрыв. На этот раз меня и Рина швыряет на землю взрывной волной. Жгучая пыль вздымается с асфальта, осколок некий дряни царапает мне щеку. Рин, кажется, вскрикивает от боли. Повязка у него на ноге быстро темнеет. Чёрт, неуж-то рана опять открылась?! Только ведь приостановили кровь… Поднявшись сам и подняв с земли недовольно шипящего от боли Рина, понимаю, что что-то не так. Мотоми… Где он?! Конвульсивно шарю взором по сторонам. Где же он?! Где, чёрт возьми?! - НЕТ! – пронизывающий вопль Рина принуждает меня содрогнуться и повернуть голову. И мне охото закричать следом. Мотоми лежит на земле. Всё его лицо залито кровью, череп практически раскроен кусочком арматуры. Рин, не дожидаясь, пока я чего-нибудть соображу, хромает к телу, очень припадая на раненную ногу. Он трясёт Мотоми, пытаясь возвратить к жизни. Но я уже понимаю – всё никчемно. Как можно оживить того, у кого череп треснул пополам? - Вставай же… вставай! - Рин, — нервно сглатываю, не зная, вроде бы сказать поаккуратнее, чтоб не вызвать с его стороны вспышку гнева либо других чувств, — Мы должны идти. Он замирает. В первый раз я вижу у него такое лицо. Точно он злится на себя самого за то, что не успел посодействовать, спасти. У него испуганные, обширно распахнутые глаза, в уголках которых медлительно зарождаются слёзы. - Я не уйду! Я его не оставлю!!! На меня в один момент накатывает раздражение. Наверняка, из-за того, что я уже утомился страшиться и рыдать: - Он мёртв! Пошли, пока с тобой не случилось то же самое! Либо вообщем с нами обоими! В тот же миг вижу на его лице настолько потерянное выражение, что мне становится его жалко. Ну какого чёрта я сорвался?! Не хватало ещё, чтоб он меня ужаснулся. - Не уйду! Я его не брошу! – по щекам Рина текут слёзы. Испуганный ребёнок, не ожидавший, что ещё кто-то погибнет сейчас, прямо у него на очах. Но при всем этом в его взоре странноватая, совершенно не детская скорбь. Это не глаза ребёнка. Это глаза человека, который уже лицезрел чужую погибель. Усталые, не по-детски грустные. Наверняка, у меня самого такие же глаза. - Пойдём. Он мёртв, но мы-то ещё живые. А если не уйдём на данный момент, погибнем. Он всхлипывает, но пробует подняться. Я помогаю ему, немного приобнимая за плечи. Чёрт. Таковой худой. И правда совершенно ребёнок. Наверняка, я просто бы сумел даже нести его на руках. - Идём. Глас у него удивительно тихий и приглушённый. Или он опасается, что нас услышат, или я уже оглох от этих взрывов. Чёрт. Как жутко. Наверняка, даже в тот денек, когда я в первый раз оказался в Тошиме, мне не было так жутко. Вперёд. Вперёд. Бомбы больше не падают, и выстрелов и кликов не слышно. Под ногами тошно чавкает кровь. Кругом тела мёртвых. Время от времени под ноги попадают отрубленные конечности. Я уже не могу страшиться. Видимо, у каждого людского чувства есть собственный предел. Когда он исчерпывается – человек перестаёт ощущать. Предел моего ужаса издавна исчерпан. Я просто желаю уйти. Прежний я – тот, что только пришёл в Тошиму – ужаснулся бы такового количества смертей. Я сегодняшний – раздражённо пинаю обрубки тел, если они мешают пройти. Почему меня совсем не заботит то, что эти изувеченные кусочки мяса и костей, залитые кровью и с вытекающими из раздавленных голов мозгами, когда-то были живыми людьми? Любопытно, у кого-нибудь из их остался кто-либо, кто ждёт их возвращения из Тошимы?.. Навряд ли. Обычно сюда уходят отчаявшиеся люди. Люди, лишившиеся всего – по собственной либо чужой воле – либо же не имеющие другого выхода. Вот, в конце концов, и забор, отгораживающий Тошиму от городских окраин. Чёрт, но как перетащить через него Рина? Я сам могу расслабленно перелезть, но если я буду нести его на спине – навряд ли… А он сам, с раненой ногой, навряд ли сумеет перебраться на ту сторону. - Акира… оставь меня. Спасайся. Кое-где за спинами уже слышны голоса преследователей. Какой-то из них гласит по рации что-то о зачистке местности. - Уходи! Резвее! – глаза мальчугана медлительно начинают наполняться слезами. - Тебя что, контузило?! Ни за что! - Твою мама, Акира! – невзирая на то, что у него заплаканные глаза, он всё ещё пробует храбриться, — Вали стремительно! Думаешь, я желаю, чтоб здесь помер у меня на очах, а?! А?!!! Вот сейчас он опять похож на себя. Истерика – самое верное слово. Он что, не соображает, что на данный момент не время дурачиться?! Вот честно, время от времени реально охото ему врезать хорошо! Но заместо этого встряхиваю его за плечи: - Открою для тебя ужасную тайну: я здесь помирать не собираюсь. И кидать тебя, кстати, тоже. Давай, забирайся мне на спину. Он удивлённо глядит на меня, но повинуется. Чёрт. Хоть он и худой, но всё-таки нести его достаточно тяжело. И всё-таки я должен. Не могу кинуть его из-за некий там раны. Чёртов забор. Царапаю об него руки до крови, пытаясь взобраться наверх. Я должен. Должен. Не могу же я, чёрт подери, вот так и сдохнуть! После того, как мы все стремились уйти… Несправедливо будет умереть нам всем! С трудом перевалившись через забор, спрыгиваю на другую сторону. Рин, цеплявшийся за мою спину, осторожно встаёт на ноги. Я, стремительно осмотревшись, тащу его в соседнюю подворотню. Нас не узрели. Нам удалось скрыться. Если честно, я с трудом в это верю. Столько смертей случилось в ближайшее время. Кейске мёртв. Мотоми мёртв. А мы живые. Я и Рин. Правда, он ранен. Ох, помню, как я перепугался, когда Шики стукнул его и брызнула кровь. Я страшился, что этот псих прикончит Рина, тем паче он очевидно собирался так и поступить. Но этого не случилось. Впереди маячит вывеска дешёвого мотеля. Так… проверив наличие в кармашке кошелька, удостоверяюсь, что средства есть. В Тошиме как-то забываешь о ценности средств. Тошима. Даже не верится, что я уже не там. Всё так же медлительно кружится снег. Сейчас, когда всё кругом не охвачено пламенем, я начинаю мёрзнуть. Рин и совсем мелко дрожит, на этот раз, похоже, вправду от холода. Ещё бы, если вспомнить, в каком состоянии его футболка. Он, практически, обнажён по пояс. Бедный. Скинув куртку, накидываю ему на плечи. - Т-ты совершенно двинулся?! Замёрзнешь! – пробует огрызнуться он. - Заткнись. Не в моих интересах тащить на для себя ледышку. Он обиженно закрывает рот. Ох, нехорошо. Обычно он сразу переходил на словесную пикировку, чем в конечном итоге ухитрялся поднять настроение нам обоим. Но на данный момент он, похоже, вправду в шоке. Войдя в холл мотеля, утомилось спрашиваю у пофигистичного портье: - Можно снять комнату на одну ночь? Он именует стоимость. Пересчитав ещё раз свои средства, убеждаюсь, что хватит. Получив плату, портье небережно швыряет на стойку ключи: - Вам на 2-ой этаж. И не шумите там особо. Только поднявшись совместно с Рином наверх, я сообразил, что имел в виду портье. А, хорошо. Пусть задумывается, что желает. Надеюсь, что он не особо заморачивается нормами закона и морали и не захотит спрятать меня за решётку за совращение молодого парня. Войдя в комнату, я облегчённо вздыхаю. Рин, дохромав до кровати, практически падает на неё. Кстати, кровать в номере одна, что косвенно подтверждает ход мыслей портье. Но я очень утомился, чтоб мыслить о всякой хрени вроде единственной кровати. - Может, хотя бы душ примешь? – я обращаюсь к сидячему на кровати Рину. Он молчит. Ну вот. Обиделся, что ли? - Эй. Я с тобой говорю либо со стеной? Опять это грёбанное молчание. - Я говорю – в душ пойдёшь? Внезапно он глядит на меня полными боли очами: - Как ты можешь так гласить, как будто ничего не случилось?! Будто бы никто из числа тех, кто был для тебя дорог, не погиб?! Сказать, что я удивлён – означает, ничего не сказать. Опять. Опять у него это безысходное выражение лица. Как тогда, когда я выручил его во время боя с Шики. - Я задумывался, ты другой. А ты… ты скотина нечуткая! Ого. Здорово же его переклинило. Его плечи немного содрогаются, а по щекам текут слёзы. - Я задумывался, ты другой. Что ты похож на него. Что для тебя… не наплевать на других! - На кого похож?.. Он опять рыдает. Это из-за меня? Либо просто у него совсем сдали расшатанные всей этой фигнёй нервишки? - На Кацуи… моего Кацуи. Вот сейчас он просто захлёбывается в рыданиях, и я с трудом улавливаю смысл его слов. - Я… я задумывался, вы так похожи! Он… возлюбленный… Я обожал его. А позже появился ты. Я… вы же были так похожи… Я… я… В один момент я понимаю смысл его слов. Присев рядом с ним на кровать, осторожно приподнимаю его лицо за подбородок и смотрю в заплаканные голубые глаза: - Ты… втюрился в меня? Он дёргается, пытаясь вырваться, но я удерживаю его, сжимая другой рукою хрупкое запястье: - Ответь уже. Он тихонько кивает и по-детски шмыгает носом. Ох. Никогда он ещё не был так похож на ребёнка. Не знаю, почему, но я притянул мальчугана к для себя на грудь со словами: - Иди ко мне. Хватит рыдать. Он подаётся вперёд, совершенно не по-детски впиваясь в мои губки. Да уж, «ребёнок»… Судя по тому, как уверенно он лобзается, он даже опытнее меня самого. Его руки бесцеремонно скользят по моему телу, искусно лаская. Он очевидно знает, чего желает. А вот я… чёрт, не ждал я от него такового напора. - Ты когда-нибудь занимался сексом с парнями, а? Он спрашивает это так будничным тоном, что я изумлённо таращусь на него и признаюсь: - С парнями – нет… - Тогда я сам… всё сделаю, — Рин шепчет что-то ещё прямо мне на ухо, но я больше вслушиваюсь в сам звук его голоса, чем слушаю то, что он гласит. Мне так жарко. В первый раз в жизни, наверняка, я начинаю осознавать, как очень можно желать другого парня. Его губки торопливо, как-то лихорадочно скользят по моей шейке, потом к ключицам и ещё чуток ниже, а ладошки стягивают с меня футболку. А я… я, честно говоря, в полном шоке. Нет, я точно не ждал, что этот невинный на вид паренёк в кровати может быть… таким. - Акира… Акира… — он опять и опять повторяет моё имя. Его грудь тяжело вздымается. Я, в конце концов относительно выйдя из ступора, неуверенно касаюсь пальцем его обнажённого соска. Юноша содрогается и немного прикусывает свою нижнюю губу. Равномерно смелея, я начинаю медлительно массировать его сосок губками и языком, чувствуя солоноватый вкус его кожи. Он, вскрикнув от наслаждения, запрокидывает голову. Стянув-таки с меня футболку, он с хитрецкой ухмылкой на губках немного отстраняется, а потом нарочито медлительно проводит рукою по собственной полуобнажённой груди, точно издеваясь нужно мной. Я… я не выдержу этого. Он с ангельски невинным взором избавился от лохмотьев верхней одежки и опять прильнул ко мне, позволяя почувствовать обнажённой грудью его тепло. Он таковой хрупкий и худой, что можно просто перечесть немного выступающие рёбра. Удивительно, но в одежке он не кажется так слабеньким и беззащитным… - Нравится? – н-да, он как будто всеми силами пробует показать, кто из нас здесь всё-таки более опытнейший. Но я не то чтоб очень против… - Можно и лучше, — хмыкаю я, гладя его по спине. Он немного прищуривается, точно ни на грош не веря моим словам. А потом опять целует меня в губки, сразу ненавязчиво заваливая меня на кровать. Мой мальчишка. Мой Рин… Не могу больше сдерживаться. Ну и он тоже. Я чувствую, как очень он возбуждён. Желаю только 1-го – чтоб мы были совместно. Тут и на данный момент. Исступлённо целуясь, мы совсем избавляемся от одежки. Потом он в один момент отстраняется, ложась спиной на кровать. Я сажусь, намереваясь продолжить, но он тихо шепчет: - Подожди… малость… Его пальцы медлительно скользят к его собственному напряжённому члену. Одной рукою поглаживая себя, пальцами другой он нерасторопно просачивается вовнутрь собственного тела. Чёрт. Я готов кончить уже от 1-го этого вида. Я ведь вроде не девственник, но на данный момент… Я с разума сойду. - Вот… на данный момент… Остановившись, он осторожно устраивается на моих бёдрах, медлительно насаживаясь на мой член. - Ах! Этот маленький стон, сорвавшийся с его губ, принуждает меня совсем утратить голову. Я начинаю, подрагивая от возбуждения, двигаться снутри его тела. От него так приятно пахнет. Через запах крови, гари и пота пробивается запах его тела – немного сладковатый, практически детский. Это сумасшедшее сочетание запахов кружит голову, принуждает слетать с катушек… - Акира… Он стонет всё громче, двигая бёдрами навстречу моим движениям. Я не могу. Не могу! Всё тело захлёстывает безрассудно горячая волна оргазма. Он вскрикивает и кончает прямо за мной, после этого обессилено виснет на моих плечах. Я без сил падаю на кровать, утягивая его за собой. Мы так и уснули в объятиях друг дружку. Когда я днем открываю глаза, то 1-ое, что я вижу – это расслабленное лицо спящего Рина, тихо похрапывающего во сне. Не удержавшись, легонько целую его в висок. Он недовольно морщится: - Ну ещё несколько минут… Улыбнувшись, глажу его по голове: - Люблю тебя. Он, открывая глаза, улыбается. По-детски отрадно и от всей души. - И я тебя тоже… Мы многих утратили в тот денек, когда пробовали выкарабкаться из Тошимы, из этой окаянной обители погибели, ставшей могилой для двоих наших друзей. И всё же не всё потеряно. Счастье ещё может быть. По последней мере, пока рядом будет биться сердечко моего возлюбленного.

1 2 3 4 5 Просмотров: 277 | Рейтинг: 0.0/0

Всего комментариев: 0

Статистика
Онлайн всего: 1 Гостей: 1 Пользователей: 0