Главная » 2013 » Апрель » 20 » Последняя иллюзия моего одиночества Слэш яой

---

20:08 Последняя иллюзия моего одиночества Слэш яой

Последняя иллюзия моего одиночества — Слэш (яой) Katekyo Hitman Reborn! Персонажи: D69(Дино/Мукуро) и D18 (Дино/Хибари) Рейтинг: R Жанры: Слэш (яой), Психология, Hurt/comfort Предупреждения: OOC Размер: Мини, 8 страничек Кол-во частей: 1 Если встретите грамматическую либо стилистическую ошибку в тексте, пожалуйста, выделите ее мышкой и нажмите CTRL+ENTER. Он терпеть не может мглу. Потому с ранешних сумерек и до самого рассвета во всех комнатах пылает приглушенный свет. Он терпеть не может тишину. Потому телек, работая круглые день, заливает пустоту его квартиры обилием чужих голосов. ~~~ Сердечко стучит с таковой тяжестью, что кажется, вот-вот проломит ребра, пересохшее гортань скребут рваные выдохи. Мукуро смахивает прилипшие ко лбу голубые пряди, кое-как воспринимает вертикальное положение. Мутным взором окидывает комнату, останавливаясь на цветном пятне телевизионного экрана. Медлительно, с усилием, переставляя ноги, плетется на кухню. Кружка с жарким кофе греет руки. Привалившись к оконной раме, иллюзионист изучает собственные пальцы, размышляет о своей никчемности. Рокудо Мукуро поистине жалок. Весь его дневной моцион – 3-4 круга по своей квартире. Весь его мир – расплывчатые пятна обычных предметов. Запахи и звуки давят, стращают. Кошмары не оставляют, преследуя и во сне и наяву. Ужас стал неизменным спутником хранителя тумана. Ужас… ранее Мукуро не знал что же все-таки это такое. На нижних ярусах кутузки Вендиче мрачно, тихо и совершенно не жутко. Неприятно, тесновато, скучновато, как угодно, но не жутко. Ограниченное количество кислорода и еды, поступающих в организм по трубкам бесит, но не стращает – иллюзионист был уверен, что ему не дадут умереть. Реальную стоимость ужаса Рокудо узнал только после собственного освобождения. Атрофия мускул, завышенная светочувствительность кожи и сетчатки единственного видящего глаза, неспособность желудка переваривать твердую еду. Как будто новорожденного его учили держать голову, посиживать, и только спустя длительных 5 месяцев, он сумел без помощи других встать. Все это время иллюзионист проклинал свою слабость, не мог терпеть сочувственные взоры и приторные, ненатуральные ухмылки собственных гостей. К слову сказать, навещали Мукуро достаточно нередко. Раз либо два за месяц непременно приходил Тсунаеши в сопровождении хранителей дождика и урагана. Три-четыре раза в неделю заглядывали Кен и Чикуса. Застенчивая Хром, с нехарактерной ей решимостью, настояла на неизменном присутствии в палате. Рокудо был признателен, хоть челюсть и сводило от наигранной ухмылки. Ему не хотелось быть сильным, и показать свою слабость сил тоже не было. Но, время от времени, не глядя ни на что, он был должен держаться. Ради особенного гостя. Хибари входил изредка. Он, молчком, окидывал взором хранителя тумана и, прислонившись спиной к стенке, прикрывал глаза. Через пару минут Кея удалялся, так и не произнеся ни одного слова. Рокудо не знал, чем должен этим визитам – или его давнешний неприятель услаждался беспомощностью противника, или инспектировал как тот готов к бою. Не знал, но ему это льстило. Пожалуй, визиты хранителя облака Вонголы единственное, что не давало иллюзионисту утратить в себя веру. Всякий раз, видя этого гордого хищника, вспоминая свою над ним победу, он с новыми силами принимался за упражнения, стойко терпя боль в суставах и ослабших мускулах. Мукуро чуток слышно хмыкает и выливает в раковину остывший кофе, к которому практически не притронулся. Он все еще небезопасен, и может это обосновать, ведь если ты всего только иллюзия, у тебя нет ни заморочек со зрением, ни ограничений из-за ослабшего тела. На циферблате кухонных часов четыре 30 семь. Кея наверное дремлет. Всего то и необходимо, тихонько прокрасться в его сновидения, и уж там то, хранитель тумана сумеет показать свою настоящую силу. ~~~ Для Дино денек прошел очень скучновато, и он искренне возлагал надежды на увлекательный вечер, но его фантазиям, как досадно бы это не звучало, не судьба было реализоваться. Хибари, как переехал к нему, сходу отдал осознать, что ни о какой любви и речи быть не может. «Секс-партнеры» — грустно, но с практической точки зрения выходило конкретно так. Кея не допускал вмешательства в свою личную жизнь, пресекая все пробы стать хоть чуточку поближе. Кея настоял, чтоб спали они в различных комнатах. Кея не представлял что такое симпатия, не говоря уже о любви. Прохладные глаза и непроницаемое выражение лица – вот и все что получал Дино в ответ на свои признания. Закутываясь в теплое одеяло, десятый шеф Каваллоне горестно вздохнул, и уже теряя действительность, поразмыслил о том, как здорово бы было, если бы и его, хоть чуточку кто-либо обожал. ~~~ Мукуро, устраивается поудобней в глубочайшем кресле, и, прикрыв глаза, начинает находить посреди образов и мыслей тоненькую связующую нить. Ту, что приведет его к Хибари. Идеальная иллюзия – пшеничное поле и нескончаемое голубое небо. Шелест зрелых колосьев и колоритное солнце. Так колоритное, что истинное тело иллюзиониста не сумело бы вынести. Он услаждается каждым вдохом жаркого воздуха, каждым прикосновением света к собственной коже, на секунду запамятывая, для чего сюда пришел. Эта новенькая действительность хороша, вправду хороша и полностью все в ней под его контролем. Неспешный поворот головы, глаза отыскивают черный силуэт на фоне бездонно-аквамаринового цвета и натыкаются на крохотную фигурку вдали. Хранитель тумана, не церемонясь, одной идеей, перемещает тело в данном направлении. Вот он — его метод обосновать, что сила все еще здесь, бурлит и беснуется прямо под кожей. Внезапно… Светлые волосы, теплые коричневые глаза. Рокудо останавливается в миллиметрах от противника. Близко, на столько, что чувствует жар его кожи. Как так? Точно рассчитанный путь привел совсем не туда. Этого человека он знает хоть и ранее никогда с ним лично не встречался. Каваллоне. Десятый шеф Каваллоне. Охото сплюнуть. Неуж-то даже иллюзии перестают его слушаться? -Эм, Мукуро? Рокудо Мукуро? – юноша улыбается и чешет затылок. -Ага – Иллюзионист шумно вздыхает и усаживается на смятые колосья. А в голове сотки мыслей заканчивающихся на вопросительный символ. В голове царствует хаос. -Какой странноватый сон — тихо усмехается Дино. -Не сон, — хранитель тумана кривит губки, подставляя лицо под палящее солнце – Это искусственно сделанная действительность. Правда, предназначалась она совсем не тебе. -Ха, ах так? А для кого? – Коричневые глаза все так же улыбаются, будто бы не осознавая, кто пришел в его сон. -Для Хибари – спустя минутное размышление признается Мукуро, с удивлением следя, как напрягаются плечи блондина, а меж бровей возникает еле приметная морщинка. Похоже, не глядя на ошибку, у него появилась хорошая возможность насолить хранителю облака, — О, я гляжу, вы достаточно близко знакомы, ку-фу-фу? Неуж-то наш хищник отыскал для себя пару? Ветер трепет голубые пряди и Рокудо заправляет их за уши. Он уже от всей души жалеет, что задал этот вопрос – очень много боли в коричневых очах. Так же много боли он обычно лицезреет, заглядывая в ровненькую гладкость зеркала. Как в своем отражении — безысходность, грусть, тревога… Тело невольно содрогается, и по спине пробегает холодок. Но становится увлекательнее. Может быть, в недалеком будущем, хранитель тумана выяснит нечто стоящее о жизни грозного главы дисциплинарного комитета. Что-то что сумеет посодействовать ему без усилий одержать еще одну победу. Поставить Хибари на колени, в то время как сам еле может ходить… Интригующе, очень интригующе. И больше ни одной жалостной ухмылки, ни 1-го сочувственного взора в собственный адресок. -Каваллоне, твой вид меня стращает. Я всего только пошутил, к чему такая реакция? – Мукуро, извиняясь, разводит руками. Немножко роли и заинтригованности, и Дино наверное скажет все свои потаенны рачительному слушателю. Устраиваясь поудобнее иллюзионист продолжает – Раз уж так свезлось, то не откажешься ли ты мне составить компанию? До утра очевидно. -А у меня есть выбор? – коричневые глаза вновь смеются, игнорируя опасность. ~~~ Дино, в который раз, попробовал сосредоточится на документах, но взор упорно перетекал к невидимой точке кое-где далековато по ту сторону окна. Ромарио, вялый возвращать шефа в действительность, чуток слышно вздохнул и скрылся за дверцей. В ту же секунду бумаги полетели на стол, и Каваллоне расслабившись, наконец предался своим мыслям. Всю прошедшую ночь он провел в обществе Мукуро, в силу прирожденной болтливости повсевременно что-то ему рассказывая. Иллюзионист время от времени поддакивал и кидал задумчивые взоры. Растянувшийся на жаркой земле, он больше напоминал кого-либо из семейства кошачьих, ежели человека. Грациозно выгибаясь, подставляя тело палящему солнцу, жмурясь от наслаждения, Рокудо был обманчиво расслаблен. Дино пристально смотрел за каждым взмахом ресниц собеседника, неся неимоверную чушь. Вопреки ожиданиям, в отличие от Хибари, Мукуро не источал во все стороны ауру боли и ужаса. Быстрее, как хищный цветок, истекающий благоуханным нектаром, он приманивал своим очарованием наивную жертву. Взор разноцветных глаз гипнотизировал и зачаровывал, пробуждая снутри Каваллоне тревожное ожидание. С каждым толчком крови это чувство распространялось по телу, отдаваясь в костях, электронными разрядами пробегало по жилам. Пару раз, замечая легкую улыбку иллюзиониста, Дино практически удавалось идентифицировать окаянную эмоцию, но спустя мгновение разгадка уплывала назад в глубины подсознания. Пробудился Каваллоне так и не сумев разобраться в собственных эмоциях. Все что он с уверенностью мог сказать о хранителе тумана Вонголы, сводилось к тому, что Мукуро не мог терпеть мафию, а Хибари не мог терпеть Мукуро. -Алло, Тсуна? – пальцы закончили нервно отбивать на поверхности стола неровный ритм и начали отрисовывать невидимые узоры, как в трубке послышались рассеянные приветствия. Спустя полчаса Дино озадачился еще более. Из слов десятого шефа Вонголы выходило, что Рокудо и до настоящего времени как хранитель считался только номинально, в силу заморочек со здоровьем, значительно подпорченным в подвалах Вендиче. Все задания, требующие роли иллюзиониста делала Хром. Мукуро же после выписки из личной поликлиники отказался от последующих процедур и заперся в 4 стенках, игнорируя все пробы с ним связаться. ~~~ Мгла. Тишь. Охото вдохнуть полной грудью, размять отекшие конечности и чего-нибудь съесть. Он пробует поднести руку к лицу, чтоб закинуть за ухо растрепавшиеся пряди. С досадой понимает, что не держит под контролем собственное тело. В легкие проникает воздух, и мозг от кислородного голодания отделяет только узкая грань в один миллилитр. Голод едкими когтями медлительно гладит животик, и как по команде в желудок стекает теплая жидкость. Ни вкуса, ни аромата. Трубка в пищевом тракте, трубка в трахее. Трубка подключена даже к его чертовому глазу. Ни пошевелится, ни позвать на помощь. Сознание нашептывает, что пока он бодрствует можно уйти, взять в долг чужое тело. Хром не будет возражать. Как его силы истощатся, можно возвратятся и опять заснуть. Очень комфортная схема. Не обладай он сильными ментальными возможностями, издавна бы лишился разума. Но что-то идет не так. Идея бьется в клеточке и не может пробиться наружу, рычит и стонет раненым зверьком пытаясь пролезть через прутки решетки. Вот теперь-то его по-настоящему заперли. В мгле и тиши. В стеклянной капсуле глубоко под землей. Он сойдет с разума под узким слоем прозрачной глазури. В объятьях цепей. Барабанные перепонки рвет от клика и Мукуро осознает, что бьется в судорогах, полулежа в большом кресле. Успокаивается. Медлительно выпроваживает из головы безобразные образы. Прислушивается и вглядывается. Прохладный душ упругими струями колит тело, вымывает из каждой клетки остатки ужаса. Выключив воду, иллюзионист длительно стоит, прислонившись виском к белоснежному кафелю стенки. Воображение, почему то отрисовывают ему высочайшее небо и золотистое поле. Его мир. Выдуманный для Хибари и сделанный благодаря сознанию Каваллоне. Рокудо чуток слышно бранится, кутаясь в большущее махровое полотенце, и шлепает босоногими ногами к уже остывшему креслу. Сворачивается клубочком как кот и размышляет о превратностях судьбы. Сначала, лицезрев прошлой ночкой Каваллоне, иллюзионист неприятно опешил. Потом обрадовался способности вытянуть из неловкого мафиози чего-нибудть ценное. Но спустя полчаса мозг напрочь отключился, отказываясь обрабатывать гб поступающей инфы. Мукуро в пол-уха слушал о погоде, политике, культуре и иной ереси, выгибаясь навстречу призрачному солнцу. Нужно дать Дино подабающее, он никогда не упоминал, ни о мафии, ни о Кее. Полотенце летит на пол. Пальцы нервно продавливают мягенькие кнопки пульта, листая каналы со скоростью шестьдесят штук за минуту. Нужно отвлечься. Сосредоточится на цветных кляксах рекламы и сменяющих друг дружку голосах. Либо забыться, укутавшись в теплый плед под какой-либо старенькый кинофильм. Да конкретно так он и поступит. И не будет больше мыслить о небольшом призрачном мире, напоенном светом, тихом несмолкаемом голосе и тепле коричневых глаз. В конце концов, эта действительность была сотворена как арена для боя, а не комфортный уголок для посиделок с мафией. И как бы плед вправду теплый, а кинофильм вправду старенькый… Рокудо закусывает губу — внегласная битва уже проиграна. ~~~ Удивительно, но Дино не ощущал удивления встречаясь взором с разноцветными очами. Улыбаясь, так обширно, что чеширский кот погиб бы от зависти, он плюхнулся на высохшую от жара травку. -Снова ошибся? – забавно осведомился Каваллоне у собеседника, уже успевшего комфортно устроится средь примятых стеблей. -Твоя трепотня меня забавляет. – Мукуро лениво прикрыл глаза и улегся щекой на скрещенные руки – Как сегодня поживает моя дорогая Вонгола? -Об этом для тебя лучше спросить у собственного шефа. — Давать какую или информацию иллюзионисту Дино не собирался. Если Тсуна ему доверяет, то сам все скажет по первой же просьбе. -С ним нереально говорить. Он повсевременно заикается от испуга, будто бы я его четвертовать собираюсь. – Хранитель состроил обиженную гримасу, и Каваллоне невольно улыбнулся – Либо с невинным лицом, аки небольшой ангел, стремится залезть в мой хрупкий внутренний мир. Чтобы отыскать там много неплохого и светлого. – Рокудо катастрофически вздохнул, давая осознать, что ни то, ни другое не имеет к нему, ровненьким счетом, никакого дела. – В таком случае, не мог бы ты и сейчас о чем-нибудь поразглагольствовать? После секундного размышления Дино, посмеиваясь, начал нести какую-то ложь относительно того, что на данный момент лупит кассовые сборы кинопроката, а Мукуро, достаточно хмыкнув, прикрыл глаза. ~~~ Он знает, что необходимо тормознуть. Нет никаких обстоятельств продолжать глупые вторжения в чужие сны. Но Каваллоне не выказывает недовольства его визитами, с упоением болтая всю ночь напролет. Ни о чем же не спрашивая, не требуя ответных реплик. Мукуро нравится его слушать. Нравится дремать, вдыхая сладкий запах призрачного мира. Нравится нежиться под нежным, хоть и ненастоящим, солнцем. Нравится… Как много этих «нравится» даже мыслить не охото. То, что на данный момент вправду волнует, так это — время. В последнюю неделю длительность их встреч вырастает в геометрической прогрессии. Если так пойдет и далее, то проще вообщем не расставаться… Рокудо закусывает губу. Ну хорошо он, для него собственные иллюзии менее чем бесплодный призрак, обретающий действительность только в чужом сознании. Но Каваллоне то против воли никто не держит… Неуж-то ему нравится спать по двенадцать часов в денек? Иллюзионист усмехается своим мыслям. Вертится на смятых простынях, удобнее устраиваясь перед последним визитом на пшеничное поле. Сейчас он попрощается. Навечно. Так как не в его правилах о кое-чем жалеть. Тем паче об иллюзиях. Путь, как обычно, не занимает много времени. Чужое сознание без сопротивления распахивается перед неизменным гостем… За шиворот льется прохладными струями, а в обширно распахнутых очах бьется недоумение. Его комфортный мир разваливается на кусочки, собираясь вновь по молекулам и опять исчезая в разноцветном вихре. Маленьким песком рассыпаются величавые соборы, что бы здесь же прорасти столетними вязами. Из пенных узоров над головой снежные бури, не успевая осесть на жаркую землю, свиваются в необычной формы горы. Разливаются реками булыжные мостовые, наполняя праведным гневом, заставляя до боли сжимать кулаки. Как мозг осмысливает увиденное приходит понимание. Свобода. Очень много свободы он отдал этому кретину. Хаос царящий в голове Каваллоне под контроль удается взять не сходу. Как под ногами возникает жесткая почва, влажный и продрогший иллюзионист замечает виновника. Его обидели до глубины души, и он не может этого спустить. Не сумеет даже если б и желал. Склоняется над сидячим на коленях Дино, и, схватив за ворот рубахи, принуждает поглядеть на себя. Взор коричневых глаз медлительно фокусируется на Рокудо, а на лице расплывается глупая ухмылка. Опьянен? Он что, по правде, опьянен? -Знаешь Мукуро, ты наверное больше не приходи… — заплетающимся языком выговаривает Каваллоне, ни на один миг не переставая улыбаться. Если ранее иллюзионист был обижен и зол, то после чего он впадает в ярость. Как будто кровь закипает в тонких сосудах, пока сердечко бьется об ребра так, что того и гляди проломит. Любая клетка, любая частица его существа пульсирует и бурлит ненавистью. Как в замедленной съемке он наклоняется и шепчет в золотистые пряди: -А вот это уже решать не для тебя. Щелчок тонких пальцев и небо темнеет, нависая над головой угрюмой серостью. Ветер свирепо хлещет две малеханьких фигуры застывшие на нагой потрескавшейся земле. Он с удовольствием замечает, как лицо Дино искажается недопониманием. -Стоит только пожелать, и ты останешься тут надолго, запертый снутри своей головы. Как для тебя таковой вариант? – Естественно, он лжет. Раз Каваллоне спьяну, нечаянно так очень извратил его действительность, то уж выкарабкаться из нее труда ему не составит. Хотя можно его здесь просто уничтожить. Почему бы нет? Мукуро серьезно обдумывает эту идея, но ожидаемого удовольствия она не приносит. Обдумывает снова. О том, что момент для самокопания избран плохой, он осознает только оказавшись на земле, задыхаясь под весом навалившегося на него Дино. -Давай, – Горячее дыхание обжигает гортань, а пальцы сжимают запястья с таковой силой, что иллюзионист чуток слышно шипит – но только если ТЫ останешься тут, со МНОЙ! Один удар сердца, 2-ой, 3-ий… Рокудо осмысливает абсурдность предложения. Еще два удара… Зачарованно заглядывает в теплые глаза. 6 ударов не может отвести взор. Сердечко отсчитывает в обезумевшем темпе еще 20 три, пока разум вспоминает кто они такие. И всего один удар на то что бы Каваллоне, как куклу оторвало от него и швырнуло на землю. Четырнадцать болезненных ударов под самым гортанью, пока гибкие корешки тянутся из земли, согласно с его пожеланиями, оплетая ноги и руки жертвы. Один удар сердца, что бы отвернутся. И меньше 1-го, что бы вынудить себя уйти. -Ты трус! – Мукуро, кроме воли, оборачивается на глас. И смеется. Холодно и высокомерно. Что бы Дино отвлекся на лицо и не увидел как дрожат пальцы. Что бы Дино не сообразил как прав. Хохот становится все тише по мере того как тело иллюзиониста заволакивает рваными клочьями тумана. Да он струсил. Он не может уйти просто так. Ему необходимо быть ожесточенным, по другому его сожрет чувство вины. Вот поэтому он отпускает Дино, через мгновение, появляясь рядом… в виде Хибари. — Поднимайся, я выведу тебя отсюда. — Мукуро медлительно, как во сне приближается к Дино и протягивает руку. Все внутренности прессуются в ком от напряжения, охватившего тело. Практически не дыша, он наклоняется, что бы лучше разглядеть лицо, которое больше никогда не увидит. Иллюзия Хибари тихо ойкает и разлетается на осколки после четкого удара под дых. Боль так реальная, что хранитель тумана только в последний момент ловит действительность, уже трещащую по швам. Из последних сил натягивает материю на треснувший каркас, еле успевая латать все новые и новые дыры. Но потом сдается и отпускает. Пусть катится ко всем чертям. Пусть оно все катится к черту, так как он собой уже не обладает. Жаркие пальцы впиваются в плечи, и небеса рушится им на головы. От 1-го прикосновения губ под кожей начинается пожар, а окружающая их иллюзия сходит с разума. Мукуро не в состоянии разобрать, кто из их ее меняет, да ему это и не принципиально. Сознание только краем ухватывает, как пробивая землю, к небу тянутся большие красные бутоны, распускаясь пурпуровыми бабочками. А неба уже нет. Под ними плещется бездонный аквамарин, сгущаясь белоснежными сливками. Над ними цветной аппликацией встают миллионы радуг, изгибаясь в такт отрывистым вдохом. Бесконтрольно, один поцелуй перебегает в другой. Все вокруг соединяется в хоровод цветных пятен, теряет свою форму и значимость, пока снутри пульсирует желание, граничащее с физической болью. Он тянется к ней, к этой боли, что бы уяснить ее в мелких подробностях. Через треск разрываемой одежки слышит свой стон. Изгибается навстречу губам и рукам, с нетерпением тянет хахаля поближе, разводя ноги. Чуть не рыдает от расстройства, когда Дино задыхаясь, шепчет на ухо «позже». До крови рвет ногтями его широкую спину, чувствуя как обжигающими цветами на чувствительной коже, распускаются поцелуи. В последнюю секунду, когда тело и разум замирают на пороге экстаза, хахаль отстраняется. Мукуро содрогается от боли. Он мог бы унять ее одним только желанием, но не желает. Ему нужно ощущать все, каждую подробность зафиксировать как можно детальнее. И он терпит на грани давящего отчаянья, мучительно ждя продолжения. Сама материя изгибается так, что бы им было удобней, и сдавленный вздох оседает на пурпуровые крылья, поднимаясь с каждым взмахом все выше. Он прогибается, отдаваясь во власть сильных рук, обхватывает ногами напряженные ноги. Подстраивается под ритм, прижимаясь как можно поближе, в надежде сплавится кожей. Остаться навечно единым целым, в этой сошедшей с разума действительности. Он вожделеет этого, но не может тормознуть. А миллионы радуг уже застилают мириады крыльев. Один вопль и все рвется, рассыпается серебряной пылью по черному ничто. Они проваливаются за край действительности в усыпанную звездами пучину. ~~~ Дино пробудился, в кошмарном состоянии. В течение первых 5 минут он усиленно пробовал вспомнить кто он таковой, чья это комната и почему так очень болят голова и ребра. Спустя две пилюли аспирина память начала медлительно, но правильно ворачиваться. В последнюю неделю десятый Каваллоне, по воззрению собственных подчиненных, вел себя достаточно удивительно. Всегда внимательный и сосредоточенный до этого, на данный момент он витал в облаках, переспрашивая одно и то же по пару раз, повсевременно опаздывал и без предупреждения отменял деловые встречи. Больше всех, конечно, беспокоился Ромарио. Если ранее от него требовалось только неразговорчивое присутствие, то сейчас он быстрее играл роль няньки – стоило отвлечься, хоть на минутку и шеф здесь же выпадал из действительности. Повсевременно ловя на для себя обеспокоенные взоры, Дино и сам осознавал, что необходимо взять себя в руки. Осознавать, осознавал, но поделать, как досадно бы это не звучало, ничего не мог. С того времени как в его светлую голову влезла идея, что он, может быть, питает некоторые симпатии к некоторому иллюзионисту, все другое отошло на задний план. С самой первой встречи Каваллоне пристально следил за хранителем тумана. Вначале из осторожности, позже с энтузиазмом, он все пристальнее вглядывался в его лицо. Диалоги меж ними завязывались изредка, и практически не несли смысловой нагрузки, вот поэтому было так принципиально расшифровать каждый жест и взор. Как Дино способом проб и ошибок выявил разыскиваемую комбинацию, началось негласное анкетирование. Изучая реакцию Мукуро на затронутую тему, он всякий раз на уровне мыслей делал пометку. Скопленная информация наврятли смогла бы пролить свет на прошедшее иллюзиониста либо всеполноценно обрисовать его как личность, но вот вкусы объекта собственных исследовательских работ Каваллоне исследовал идеально. С каждым новым открытием энтузиазм продолжал расти, превращаясь в назойливую идею: какое у него лицо, когда он дремлет; какие звуки издает, когда дышит; каковы на ощупь блестящие голубые пряди, и какие на вкус его поцелуи. Интуиция давала подсказку, что шанс на взаимность вполне-таки имеется, и только полный дурачина бы им не пользовался… и здесь, Каваллоне столкнулся с внезапной неувязкой. Он мог болтать сколько угодно и о чем угодно, но как порывался огорошить хранителя признанием, все слова куда-то исчезали на фоне обезумевшего биения сердца. Воздух вероломно застревал в горле, и Дино замирал с открытым ртом не способен произнести ни звука. Паузы в его речи появлялись все почаще, но Мукуро, казалось, нет до их никакого дела — он сконцентрированно смотрел куда-то за плечо собеседника, временами хмурясь и закусывая губки. Напряжение электронными искрами бороздило призрачное место, невзирая на все пробы разрядить атмосферу. Достигнув под утро собственного апогея, оно угрожало, вот-вот обвалится на их обезумевшим шквалом. Когда Каваллоне, в конце концов, взял себя в руки, решительно настроенный дать выход своим чувствам, его самым бессовестным образом принудили пробудиться. Не глядя на жгучее желание со всего маху запустить телефоном в стенку, Дино решил, что наорать на звонившего будет более справедливо. Но на экране заместо иконки вызова загорелось напоминание, записанное им самим две с половины недели вспять. Мобильный выпал из ослабевших пальцев, и последний раз мигнув надписью «Сегодня возвратится Кея!!!», затих. Весь денек прошел на нервишках. Каваллоне повсевременно спотыкался, оступался, обо чего-нибудть ударялся, невзирая на то, что Ромарио не оставлял его 1-го ни на минутку. Утешало только то, что грядущий вечер наверное будет намного ужаснее. Каким образом его посетила восхитительная идея – напиться, установить так и не удалось. Зато он с страхом вспомнил, как около 2-ух часов ночи, держа в руках недопитую бутылку текилы, завалился в спальню Хибари и, бодро проорав «Кея, ты съезжаешь! Немедля!», в очередной раз спотыкнулся и ишак на пол. Отсутствие переломов, гласило о том, что Дино совсем не сложно отвертелся, а беглый осмотр комнаты, в какой он пробудился сегодняшним днем, что Кея вправду съехал. Выпив два стакана прохладной воды, Каваллоне серьезно задумался над сегодняшним положением вещей. В том, что Мукуро в последнее время вновь появится в его снах, убежденности не было. Точно, свое желание узреть иллюзиониста вне сновидений стоило попробовать высказать по другому. Но с другой стороны, кто знает вроде бы все сложилось, имей место это самое «иначе». От 1-го мемуары обширно распахнутых разноцветных глаз и припухших губ Дино кидало в жар. Во что бы то ни стало, он должен воплотить вчерашнюю иллюзию в жизнь. Чего бы это ему ни стоило. ~~~ Кафель успел остыть и неприятно холодит кожу. Рокудо посиживает, привалившись к нему одним боком, подтянув острые колени к подбородку. От чувства влажных волос на спине становится еще холоднее, но двигаться нет желания. Взор сфокусировался кое-где за пределами примыкающей стенки, пока его обладатель слушает, как отбивая неровный ритм, капает вода из протекающего крана. Хром не любит сплетен, но по требованию Мукуро готова их даже конспектировать. Потому, следуя принципу «лучшее орудие – отменная разведка», он издавна знает все курсирующие по Вонголе слухи об отношениях хранителя облака с десятым боссом Каваллоне. Три денька вспять женщина сказала, что Кея возвратился в резиденцию с чемоданом в руках прямо среди ночи. Из головы иллюзиониста все это время не выходит только один вопрос – почему Хибари переехал. Возлагать на то, что предпосылкой является он сам, до крайности наивно… но очень интригующе. Можно было бы выяснить это конкретно от 1-го из первоисточников, но все пробы просочиться в сознание Дино терпят беду. Никак не удается застать его спящим. И это волнует. Грызет изнутри. С трудом оторвав свое тело от пола, он, знобко поеживаясь, одевается и плетется на кухню. Чайник закипает, испуская клубы белесого пара, согревая протянутые руки. Стук в дверь и Рокудо содрогается. Не считая Хром никто не знает этого адреса, а она всегда предупреждает о визитах заблаговременно. Попытка игнорировать нежеланного гостя завершается ничем и, наплевав на осторожность, он обширно раскрывает дверь. Обжигающе жаркие ладошки ложатся на плечи, и по спине пробегает волна мурашек. Каваллоне хмурится, окидывая взором его худенькое бледное лицо. Аккуратненько проводит пальцем по голубым кругам под очами, будто бы в попытке стереть. Опять хмурится и неодобрительно цокает языком. 1-ый раз в жизни Мукуро так растерян и не знает что сказать. Он просто прижимается щекой к его шейке, зарывается носом в золотистые пряди. Отстраняется и тянет Дино за собой в спальню, оправдываясь тем, что на кухне всего одна табуретка, а в гостиной из мебели только кресло. По сути, мучавшая его тревога в конце концов отступила, и сейчас очень охото спать. Прикосновения легкие, еле осязаемые, скользят от узкого запястья к внутренней поверхности локтя и медлительно ворачиваются назад. Веки наливаются свинцом, утягивая иллюзиониста в сладкую дрему под тихий шепот. Он и не додумывался, что в чьих-то объятьях может быть так комфортно. -По-моему… пахнет гарью… – сонно мычит Рокудо и отключатся. Заместо эпилога. Мукуро не любит мглу. Потому если ему случается пробуждаться посреди ночи, он длительно глядит, как мягенький лунный свет путается в светлых волосах на примыкающей подушке. Мукуро не любит тишину. Потому когда Дино молчит, он чутко вслушивается в его дыхание, чтоб удостоверится что тот как и раньше рядом и никуда не пропал.

1 2 3 4 5 Просмотров: 380 | Рейтинг: 0.0/0

Всего комментариев: 0

Статистика
Онлайн всего: 1 Гостей: 1 Пользователей: 0