Главная » 2013 » Апрель » 25 » Шрамы Слэш яой-2

---

13:30 Шрамы Слэш яой-2

Шрамы — Слэш (яой) Katekyo Hitman Reborn! Персонажи: Хибари/Цуна, Хранители. Рейтинг: PG-13 Жанры: Слэш (яой), Ангст, POV, Songfic Предупреждения: Погибель персонажа, OOC Размер: Мини, 6 страничек Кол-во частей: 1 Если встретите грамматическую либо стилистическую ошибку в тексте, пожалуйста, выделите ее мышкой и нажмите CTRL+ENTER. Вы когда-нибудь теряли близкого человека? Вам так же было больно? Молвят, что есть два вида боли – физическая и духовная. К физической я издавна привык, я даже ее уже не замечаю. А духовная… честно говоря, то я не знал о ней, пока не повстречал его. Эту боль нереально заглушить, естественно, она может периодически отступать на 2-ой план, когда ты занят на работе, но… Но стоит узреть что-то, какую-то вещь, связанную с ним, сердечко готово лопнуть от боли. Охото вырвать его, растоптать, только бы не ощущать, ничего не ощущать!.. Охото орать, орать пока не сорвешь глас, пока хватит сил! Выплеснуть все то, что накопилось на несколько месяцев без него, без его голоса, без его ухмылки… Савада Цунаеши… Сгусток незапятнанного хорошего пламени, что связывало нас, Стражей колец Вонголы в одну семью. Его больше нет. Умер от руки Бьякурана. Каким бы ни был превосходным стратегом Ирие Шоичи, но Бьякуран оказался хитрее. Он поменял нашу пулю истинной. Кретин!.. Мелкое Травоядное! Он так желал мира на этой гребанной земле, что решил погибнуть ради этого! Эгоист… Он никогда не задумывался, что будет с нами… со мной, если Небо умрет. Острая боль опять полоснула заржавелым ножиком сердечко. Терпеть не могу… люблю… Сжав виски кулаками, еле сдерживаю рвущийся с губ стон. Нельзя! У меня нет права быть слабеньким. Я не закричу, я никому не покажу слабость. Никто не выяснит, что мне больно… больно от утраты Савады. Пусть рыдают эти ничтожные травоядные, они на это только и способны. Сасагава, Гокудера, Ямамото, Бовино – ничтожества, ради которых он умер! Которых желал защитить. Резкий стук в дверь принудил меня раскрыть глаза. Я осмотрел собственный кабинет, как будто в первый раз тут был. -Ке-сан, — позвал меня глас Кусакабе, — можно войти? Хватаю 1-ый попавшийся отчет и делаю вид, что работаю, отгоняю все мысли о Саваде. -Да, заходи, — расслабленно отвечаю на просьбу. Дверь практически беззвучно отворилась, и в кабинет вошел мой подчиненный со стопкой документов. -Ке-сан, это передали Вам Гокудера и Рокудо. Отчеты о пройденных миссиях. Кусакабе положил листы на край стола. Пока нового Шефа не выбрали, главой Вонголы являюсь я, Наружный Советник. Я до сего времени помню, как возмущался Гокудера, когда Девятый после похорон Савады объявил об этом. -Хорошо, что-то еще? «Уйди!» — бьется единственная идея в голове, но мой заместитель только замирает напротив меня. В его очах я вижу роль и осознание. Любопытно, а что он лицезреет в моих? Больше чем уверен, что ничего не считая льда и безразличия. -Ке-сан, если Вам что-то необходимо, то… — не договаривает он и, молчком, опускает взор, никто еще не выдерживал моего, никто не считая Савады… -Я учту, можешь идти, — размеренным и ровненьким тоном отвечаю я. Немного поклонившись, он уходит. Удивительно, но я даже признателен ему за молчание, за то, что не лезет ко мне с утешением. Оставаться наедине с собой больше не может быть. Взяв пиджак, телефон и портмоне выхожу из кабинета. После погибели Савады в коттедже всегда тихо, а в особенности на этом этаже. Тут всего две спальни – моя и Цунаеши и наши два кабинета. Мы не афишировали свои дела, но догадываюсь, что о их знали все, но помалкивали. Минуя коридор, я спустился по широкой покатой лестнице, так никого и не встретив на собственном пути. Выйдя во двор через темный выход, я подошел к собственному гаражу. На данный момент я нуждался в скорости, в адреналине… Мой выбор пал на темный байк марки Suzuki. Скорость… я люблю мчаться так, чтоб весь мир вокруг нас перевоплотился в одну сплошную кляксу. Цунаши всегда в такие моменты изо всех сил прижимался к моей спине и экзальтированно что-то гласил. Мне не надо было знать всю его трепотню, я услаждался только его голосом, счастливым нотам, что в нем так и сквозили. Цуна… ты наркотик… без “дозы” которого меня разламывает. Резко торможу перед нашим возлюбленным кафе. Вывеска забавно переливается всеми цветами неоновых огней. Мы обожали тут лакомиться десертами. Он мог в один присест съесть свою порцию и, облизывая губки, претендовать на мою. Я никогда не обожал сладкое, я заказывал для себя его, зная, что Цуна непременно захотит еще. Если мы успевали занять персональную кабинку, то я кормил его с помощью поцелуев – передавая ему в рот куски шоколада, ягод… а если нет, то приходилось обходиться ложечкой. Нам всегда было плевать на чужое мировоззрение. Если кому-то это не нравилось, тонфа и перчатки всегда были у нас под рукою. В кафе было все как обычно, за барной стойкой стояла все та же девчонка-готесса. Ну в ее принадлежности к этой подкультуре я не уверен, но одевается она мрачновато, что резко контрастирует с ее развеселой ухмылкой. Гостей практически не было, и осторожные незапятнанные столики были не занятые, а кабинки и совсем пустыми. Устроившись за столиком у сцены, я поглядел на готессу. Лицезрев меня, женщина приветливо улыбнулась и подошла ко мне с блокнотом. -Привет, издавна вас здесь не было! – с ухмылкой произнесла она, — вам с другом как обычно? -Его не будет, — тихо произнес я, — больше никогда не будет… В коричневых очах промелькнуло осознание, граничащее со ужасом, и она отвела взор, крепче сжав ручку. -Что будешь? -Кофе со сливками без сахара. -Хорошо, — записав заказ, она ушла. Я молчком стал осматривать маленькую сцену. Там был стандартный набор музыканта – барабанная установка, синтезатор, две гитары и микрофон, по краям стояли усилители. Здесь нередко пели подростковые рок-группы. Иногда встречались даже очень не нехорошие песни. Послышались легкие резвые шаги барменши. -Вот, если захочешь еще что-то – позови, — с полу ухмылкой произнесла она, ставя передо мной чашечку. -Спасибо, — кивнул я в ответ, делая небольшой глоток напитка. Проводив ее взором, я опять поглядел на сцену. Я наверное приехал очень рано, жалко. Я бы не отказался, от музыкального сопровождения. Пусть даже если и не очень профессионального. Тишь так неприятно давила на меня, заставляя опять и опять вспоминать тот денек и слова этого рыжеватого механика: -Савада Цунаеши мертв… пуля оказалась истинной, Бьякуран вызнал о нашем комплоте… Черт! Черт! Черт! Так больно, как будто меня изнутри режут сотки тупых заржавелых ножей… Савада… -Эй, ты не против, если мы малость прорепетируем перед выступлением? – вывел меня из мемуаров глас девицы. Оглядев стремительно зал, я увидел, что сейчас являюсь единственным гостем. Негативно покачав головой, я опять отпил малость кофе. Женщина поднялась на сцену по боковым ступеням. От нечего делать я стал за ней следить, сколько раз мы с Цуной тут были, она никогда не пела. Готесса малость повозилась с оборудованием и кивком позвала кого-либо из-за кулис. Через несколько секунд оттуда вышли двое юношей и две девицы. Длинноволосый блондин, лицо которого я не мог рассмотреть скрылся за барабанами. 2-ой, брюнет встал за синтезатором. Девицы – рыжеволосая и черноволосая взяли гитары. -Эй, Кьюби, ничего, что он тут? – спросил блондин, очевидно имея в виду меня. -Нет, все нормально, — ответила она. -Кью, давай «Шрамы» споем? – попросила у вокалистки брюнетка. -Ок, все, что желает моя сестренка! – нежно улыбнулась Кьюби девице, — слышали, ребята? Первой вступила рыженькая гитаритска, перебрав струны. -И только шрамы!.. – звучно пропела вокалистка. Совместно с ней здесь же зазвучали барабаны и бас гитара. -На память… только шрамы… Что все-таки начало мне уже нравится, люблю рок. Цуна его не очень любит, но ради меня он мог его время от времени слушать. Денек за деньком, за годом год Утекают как вода. Все что было, то прошло И не будет никогда. Я молчком слушал, у Кьюби хороший глас, жалко, что Цуна его не услышит, вероятнее всего, ему бы понравилось. Он всегда обожал дамский вокал… Только память сохранит Погибель друзей, клочки фраз. Ничего нельзя запамятовать, Это прошедшее снутри нас. Я резко поглядел на даму, в очах нет и следа на недавнешнее веселье, там только боль и ненависть. Гипотеза внезапно пришла сама собой – она тоже кого-либо растеряла, кого очень обожала. Цунаеши… наше прошедшее я никогда не забуду, я просто не смогу этого сделать. Ты был для меня всем… И заместо тех, кто был с тобой, Только пустота бездонных дыр. Но жизнь идет, отступит боль, Ведь так устроен этот мир. Все заживет, оставив шрамы. В сердечко шрамы... На память... Шрамы?.. нет! У меня еще свежайшие раны, они еще кровоточат… Кажется, что пустота заполненная болью никогда не пропадет. И никакое время мне не поможет… мои раны не заживут, очень глубоки они в сердечко. Ты можешь гордиться этим, Савада! Ты единственный, кто сумел зайти так далековато… Мир сейчас совершенно другой, Мир не тот, что был тогда. Мы живем собственной судьбой, Не встречаясь никогда. Я больше чем уверен, что как отыщут нового Шефа с его Хранителями, мы никогда не будем встречаться. Может, Ямамото и Гокудера будут пересекаться вместе. Рокудо пропадет, как будто туман из наших жизней. Сасагава и Бовино тоже меня никогда не заинтересовывали. Только с возрастом боль утрат Станет меньше, но на данный момент Не торопись захлопнуть дверь, Обернись вспять снова. Я надеюсь, что пройдет время, и я смогу хоть малость привыкнуть к этой боли. Не думаю, что она станет меньше. Жалко, что у меня нет силы воли, захлопнуть дверь в прошедшее… я не смогу отрешиться от мемуаров о для тебя, Цуна… На месте тех, кто был с тобой Только пустота бездонных дыр. Но жизнь идет, отступит боль, Ведь так устроен этот мир. Все заживет, оставив шрамы. В сердечко шрамы... На память... И заместо тех, кто был с тобой Только пустота бездонных дыр. Но все пройдет, отступит боль, Ведь так устроен этот мир. И только шрамы на память... Глас, пронизанный болью и одиночеством… так похожи наши чувства… Я опять поглядел на нее, женщина пропела последнюю строку, прочно закрыв глаза, только в уголках глаз были несколько слезинок. Последние аккорды и музыка стихла. -Получилось круто! Кью, я же гласила, что эта песня просто супер! – улыбнулась сестре женщина. Но та только кивнула и, опустив голову, покинула сцену. Бросив резвый взор на часы, я вспомнил, что через полчаса у меня собрание, на котором нам представят нового шефа. Допив одним глотком уже остывший кофе, я достал из портмоне пару купюр и, оставив их на столе, вышел из кафе. За то время, что я провел там, погода успела поменяться — заместо незапятнанного неба были томные свинцовые облака, которые вот-вот должны разразиться ливнем. Я даже увидел несколько молний на горизонте, а резкие порывы ветра принесли отголоски грома. Я не сдержал усмешки – это моя возлюбленная погода. Люблю, когда стихия неистовствует. Только я желал подойти к собственному байку, как услышал тихие, еле сдерживаемые всхлипы. Мне было все равно кто и из-за чего рыдает, но что-то приостановило меня. Я зашел за угол и увидел сидящую на земле вокалистку. Услышав шаги, она подняла голову. -Уйди! – попросила она, — я не желаю, чтоб меня успокаивали! Любопытно, а если б я был женщиной, то тоже бы мог рыдать? Молчком сажусь рядом с ней. -Кто? -Мой брат, он разбился на байке. Моя сестра мощная и может делать вид, что ей не больно. А я… я слабачка… я не могу запамятовать его! Прошло уже три года, а я все никак не могу поверить в это… Закрыв лицо руками, она тихо зарыдала. -А ты кого растерял? – спросила она дрожащим от слез голосом спустя пару всхлипов. -Одного человека, — я не желаю говорить о Цуне. Мемуары о нем, это только моё. -Кью! Ты где? – раздался гулкий дамский глас, — еще столько песен необходимо отрепетировать! Женщина стерла слезы тыльной стороной ладошки и поднялась. 1-ые капли дождика свалились на землю, над нами раздался громкий раскат грома. -Ни черта время не вылечивает, это все бредни! год, два… все так же больно, — тихо произнесла она, заходя через темный вход в кафе. Я закрыл глаза, передо мной здесь же появилась теплая ухмылка Цуны. Как я тебя очень люблю… Савада!.. От мыслей отвлекла вибрация телефона. На экране высвечивалось «Рокудо» Нажав на кнопку, я поднес сотовый к уху: -Да? -Хибари, ты где? – в прохладном голосе нет прежней ехидности. -Я скоро буду. -Только не запамятовай, что ты пока глава Вонголы. Я желал отключиться, как услышал глухой глас Мукуро, насквозь пропитанный вялостью и болью: -Хибари, не только лишь ты его обожал. Но только для тебя досталась его любовь. Будь же ее достоин! Я молчал, я додумывался о его эмоциях к Цунаеши. Да же 1-ое время очень очень ревновал Цуну. Но скоро сообразил, что Рокудо для него был самым близким другом, но менее того. -Если хочешь побеседовать либо для тебя пригодится моя помощь, обращайся, — произнес Рокудо и отключился. Дорога до дома заняла не сильно много времени, я успел как раз к началу совещания, на котором присутствовали только Хранители. Девятый поприветствовал меня кивком. Поздоровавшись со всеми, я занял место Главы. Слово взял Тимотео: -В связи с смертью Десятого Шефа Вонголы, Савады Цунаеши, мы отыскали нового Главу семьи… Далее я просто не стал слушать, Цуна пожертвовал собой ради этой семьи, а они, спустя всего три месяца, отыскали ему подмену… -Хибари Кея, ты согласен? – услышал я, как через вату, глас Девятого. Поймав мой вопросительный взор, Тимотео повторил вопрос: -Мы много размышляли и сделали вывод, что на место главы Вонголы подходишь ты. -Но мое пламя Облака, я не могу управлять кольцом Неба. С боковой стороны послышался хохот Мукуро: -Хибари, время от времени необходимо слушать, о чем молвят нам взрослые. Только-только растолковали, что претендент на кольцо Неба еще очень мал, потому пока он не достигнет подходящего возраста, официальным боссом Вонголы будешь ты, потому что семья без Главы может стремительно распасться. А кольцо Неба будет у Девятого под охраной. -Ты согласен? – опять спросил Тимотео. -Да, — расслабленно кивнул я. -Хорошо, тогда я пока объявлю это всем Главам семей нашего Альянса. Девятый покинул кабинет, я молчком обвел взором собственных коллег. -Кто-нибудь против? – спросил я. Они без слов выдержали мой взор и негативно покачали головой. -Лучше ты, чем Занзас, — произнес Гокудера. Я не сдержал усмешки, иногда они ведут себя очень внезапно. -Хаято прав, — поддержал друга Ямамото, — мы все доверяем для тебя. -Рокудо, будешь моим заместителем, — произнес я, поднимаясь из-за стола. Оставив дискуссировать предстоящие планы, я вышел из зала совещаний и пошел в нашу с Цунаеши спальню. Я, не раздеваясь и не включая свет, лег на кровать. Я тут еще никогда не был после похорон. Только распорядился, чтоб постельное белье не меняли, и вообщем в комнату никто не входил. Вдыхая узкий запах Цуны, который хранили подушки, я в первый раз за все это время зарыдал. Слезы беззвучно скользили по щекам, а в ушах слышался глас Кьюби, поющий песню. -Я буду достоин твоей любви, Цуна. Я проживу эту жизнь, чтоб позже повстречается с тобой, — тихо произнес я вслух, — а там нас уже никто и никогда не разлучит! На грани действительности и мемуаров я услышал ласковый хохот Цуны и его слова: -Я верю и люблю тебя, Кея… Глаза сами собой стали запираться, а веки становиться тяжелее, и я в первый раз за всегда забылся глубочайшим размеренным сном.

1 2 3 4 5 Просмотров: 486 | Рейтинг: 0.0/0

Всего комментариев: 0

Статистика
Онлайн всего: 1 Гостей: 1 Пользователей: 0