Главная » 2013 » Апрель » 25 » Фред не поймет Слэш яой

---

03:01 Фред не поймет Слэш яой

Фред не усвоит — Слэш (яой) Роулинг Джоан «Гарри Поттер» Персонажи: Джордж Уизли/Фред Уизли Рейтинг: NC-17 Жанры: Слэш (яой), Ангст, Драма, Обыденность, POV Предупреждения: Твинцест Размер: Мини, 12 страничек Кол-во частей: 1 Если встретите грамматическую либо стилистическую ошибку в тексте, пожалуйста, выделите ее мышкой и нажмите CTRL+ENTER. Фред стоит у зеркала и расчесывает волосы. Я подхожу сзади и кладу подбородок на его оголенное плечо. Он улыбается моему отражению, а я смотрю на него исподлобья и, положив руку ему на поясницу, скольжу ладонью ввысь по спине, добираюсь до затылка, запускаю пальцы в волосы и, спутывая их, поднимаюсь к маковке. Ухмылка исчезает с губ Фреда, рука, в какой он держит щетку, опускается, и слышится удар от ее соприкосновения с раковиной. Сам Фред замирает, взор его немного рассеянный, ошеломленный и вопросительный. Неотрывно следя за выражением лица Фреда, я стремительно приглаживаю его волосы, а позже обхватываю за талию и прижимаю спиной к собственному животику, а вторую руку просовываю под пояс его джинсов. — Джордж? — в одно мое имя он вносит столько вопросов, что я в первую секунду теряюсь, не зная, на какой из их ответить. Фред стоит бездвижно, он не поворачивает головы и не собирается этого делать, не пробует высвободиться из моих рук. Он совсем спокоен — снаружи, но по сбившемуся дыханию и пятнам, проступающим красным цветом на его шейке и скулах, я вижу, как он встревожен и напряжен. Фред доверяет мне во всем, никогда не ставит под колебание ни одно мое слово либо жест, и на данный момент я нескромно пользуюсь его уязвимостью, о которой он даже не подозревает, находясь рядом со мной. Но конкретно и только я способен подставить его под удар. Я касаюсь губками его щеки и шепчу: — Для тебя понравится, братишка. — Ласковый рыжий пушок приятно щекочет губки, и я зажмуриваюсь от наслаждения, прижимаясь к Фреду еще теснее. Я аккуратненько расстегиваю ширинку джинсов, чуток их приспускаю и ласкаю Фреда через ткань трусов, чувствуя жар его наливающегося кровью члена через узкий хлопок. Против собственной воли он шумно и протяжно выдыхает и подается вспять, на мгновение прикрыв глаза. Я продолжаю глядеть на Фреда в зеркале, на его приоткрытый рот, на брови, взметывающиеся ввысь и опускающиеся к переносице, в распахнутые глаза, в каких борется удовольствие с сопротивлением. — Джооордж? — Я улавливаю панические интонации, которые здесь же перебивает вздох наслаждения. Я стараюсь дышать с ним синхронно, и стараюсь не закрывать глаза — мне нужно созидать его лицо, движение каждого мускула, мне не достаточно отзывов его тела, я желаю уяснить его мимическую реакцию на свои ласки. Когда я убираю руку, Фред опять застывает, и я со сладким ублажение наблюдаю, как разочарованно глядят его глаза, и запирается рот. Секунды. Быстротечные секунды я ловлю смятение Фреда, до того как приневолить его издать прерывающийся, чуть слышимый стон, когда запускаю руку в его трусы и, приспустив их до бедер, прижимаю ладонь к разгоряченной коже, обхватываю пальцами жесткий член и прочно его сжимаю. Фред запрокидывает голову вспять и впивается ногтями свободной руки в легкую материю моих шорт, мнет ее, теребит, а сам вздрагивает всем телом, и из его гортани выплескиваются придушенные стоны. В эти минутки я люблю его, как никогда ранее. Я трусь пахом о его ягодицы, мечтаю припасть ртом к прозрачной, пугающе белой коже на его шейке, на которой останутся засосы, даже если я просто поцелую, нежно прихвачу ее губками. Я ускоряю темп и смотрю на наши отражения, на собственный совсем маниакальный взор, на опущенные веки Фреда, на то, как мы идиентично закусываем нижнюю губу, на его белоснежное гортань — открытое и такое беззащитное. Я ускоряю темп и слушаю конвульсивное дыхание Фреда, свои тихие стоны, напоминающие рычание, через стиснутые зубы. Я ускоряю темп, и Фред содрогается еще сильней, хватает ртом воздух, задыхаясь от возбуждения, подается бедрами вперед — резко, вбиваясь в мою ладонь, а позже снова и еще... На миг я отрываю взор от наших отражений и опускаю его вниз, на руку Фреда, судорожно сжимающую щетку, — до побелевших костяшек, до вздувшихся вен, расчертивших бледно-синими полосами запястье. Опять подняв глаза на зеркало, я обомлеваю от восхищения — черты лица Фреда расслабляются, он перестает дышать и стихает — таким прекрасным я его никогда не лицезрел, таким прекрасным и стопроцентно моим. Я делаю пару стремительных движений рукою по всей длине его члена и выдыхаю ему в ухо: — Фред! Фрееед! — Он кратко вскрикивает, напрягается всем телом, и мою ладонь обжигает липкая сперма. Спустя мгновение, обмякнув в моих руках, Фред дышит медлительно и глубоко. Я больше не желаю глядеть в зеркало и, плотно закрыв глаза, утыкаюсь носом в его мокроватую от испарины шейку. — Джордж? Джордж! — кто-то трясет меня за плечо, и чьи-то волосы щекочут лоб, нос и щеки. Открыв глаза, я вижу склоненное над собой немного обеспокоенное лицо Фреда. Я нередко моргаю, силясь придти в себя. Такое чувство, как будто меня вытащили из кожи (точь-в-точь, как мать свежует утку на Рождество), разрезали на кусочки, а позже как попало засунули назад, перепутав ноги с руками, а голову с... непринципиально. Фред обширно улыбается, и тревога на его лице сменяется возбужденным экстазом и полностью непонятной мне радостью. — Что ты лицезрел, Джордж? — хитро спрашивает он. — У тебя так стоит! Просто нечеловечески. Стоит? О, Мерлин... Где мои руки, почему я их совершенно не чувствую, не могу пошевелить ими? А ведь мне на данный момент срочно необходимо прикрыть собственный позор. Фред навис нужно мной низковато и близко, и, похоже, не планирует отодвигаться, пока я не расскажу, что мне пригрезилось. Я приподнимаю голову и обнаруживаю, что он посиживает на мне верхом, может быть, из-за тяжести его тела мне проблематично нормально вздохнуть. — Знаешь, Фред, эти конфетки... Не уверен, что каждый сумеет безболезненно пережить их побочные эффекты, — говорю я запыхавшимся голосом, как будто только-только взлетел ввысь по всем лестницам Хогвартса. — Но ведь оно того стоит! — восхищенно восклицает Фред. — М, Джордж, стоит? — Угу, и стоит и 100ит, как видишь, — я иронически кривлю губки и скашиваю глаза на собственный пах. Фред все-же выпрямляется, сжалившись нужно мной, и пересаживается рядом на кровать. — Ты скажешь либо нет, что лицезрел? — интересуется он забавно, посматривая на вздыбленную ширинку моих брюк. Я прикрываю глаза и, негативно мотнув головой, отвечаю: — Даже если будешь пытать, не скажу. Это очень личное. Я очень надеюсь, что броский румянец на моих щеках не вызовет у Фреда каких-либо догадок. Нет, естественно, нет. Он ни за что не заподозрит, разумеется, он задумывается, что в собственных мечтах я занимался любовью с какой-либо катастрофически хорошей девчонкой. — Личное? — обиженно спрашивает Фред. — Так личное, что ты не можешь поведать мне? Мне, Джордж? Для тебя — в особенности. Фред. Ты не усвоишь. — Извини, не могу. Он молчит, глядит на меня таким грустно упрекающим взором, как будто я кинул его. — Ты не оставляешь мне выбора, брат, — серьезно произносит Фред. — Я буду тебя пытать. Мои брови жалобно ползут ввысь, я закатываю глаза и хнычущим голосом говорю: — Фред, ты же знаешь, я на данный момент не в состоянии шевелиться и не способен сопротивляться. Неуж-то ты так жесток, что станешь глумиться над немощным и разбитым братом? — Тем быстрее ты признаешься, — злорадно хихикнув, гласит он. — Так нечестно. — А я вообщем нечестный, — верно выговаривая каждое слово, отвечает Фред, опять усаживается на меня и придавливает коленями мои безвольно лежащие запястья к кровати. — Последний раз спрашиваю: скажешь? — Нет. Фред с притворной грустью вздыхает. — Ну, что все-таки, ты сам подписал для себя смертный приговор, братишка. — Он потирает ладошки, устраивается поудобней, очень осязаемо соприкасаясь ягодицами с моим только что начавшим успокаиваться членом, и начинает меня щекотать, остро и резко впиваясь ногтями под ребрами. Глаза мгновенно застилает влажным туманом, я извиваюсь и сдавленно смеюсь, сипло и слабо, так как на настоящий хохот у меня просто не хватает энергии. Кое-как вытащив руки из-под колен Фреда, я пробую изловить его ловкие пальцы, но, очевидно, он оказывается резвее и продолжает интенсивно тормошить меня, заливаясь хохотом и приговаривая: — Сдавайся, Джорджи, сдавайся. Я дрыгаю ногами, сбивая покрывало, путаясь в нем, дергаюсь и напрасно стараюсь сбросить Фреда с себя, захлебываясь в смехе, схожем на рыдания. — Лад-но, — задыхаясь, говорю я. — Прекратиии... — Ты готов сказать? — недоверчиво спрашивает Фред, сдувая челку с левого глаза. Я согласно киваю, и он останавливается, но не убирает рук с моего животика. — Что-то стремительно ты спекся, братишка, — Фред разочарованно поджимает губки и качает головой. Меня все еще сотрясает от осиплого хохота, лицо пылает, футболка тошно липнет к спине и груди, я с трудом выравниваю дыхание и обхватываю себя руками за плечи. — Ну? — требовательно торопит Фред. Мысли разлетелись в голове, как бусины, и закатились по различным углам, и мне придется приложить много усилий и погнуть спину, чтоб все их собрать, потому я нецеремонно оттягиваю время, задав вопрос: — Как я спал? Все было нормально? Все таки идеальное проведение опыта без ненужных последствий тревожит Фреда больше, чем мои видения, потому он просто и не пререкаясь, переключается на другую тему: — Да, все прошло отлично. Ты спал расслабленно, правда, чуток подольше, чем мы рассчитывали, поэтому-то я тебя и решил разбудить, — на его губках опять возникает коварная ухмылка, и у меня екает сердечко от нехорошего предчувствия. — Надеюсь, я не попортил для тебя кайф? Ну, вот, мы возвратились к тому, чего я зря возлагал надежды избежать. На данный момент он снова спросит, что мне снилось... и он спрашивает. — Мне делала минет... — я стремительно перебираю в уме всех знакомых девчонок, выбираю из их ту, которая могла бы мне понравится и шепотом договариваю: — Алисия. По сути, я поразмыслил об Анжелине, но ведь Фред не усвоит меня. — Алисия, — повторяет он и изумленно глядит на меня. — Хочешь сказать, что ты мечтаешь о ней? — То, что Спинет отсосала у меня во сне, еще не означает, что я влюблен в нее, — халатным тоном я намекаю, что не собираюсь это дискуссировать, но Фред, возможно, оглох, так как продолжает меня расспрашивать: — И издавна ты хочешь ее? Она знает? Ты уже произнес ей, предложил встречаться? А что она ответила? — Хватит! — я закрываю ладонями уши. — Я же ясно произнес, что меж нами ничего нет, и я вообщем от нее ничего не желаю. Это был просто сон... — Вызванный конфетой «Мечты сбываются»! Джордж, где твоя логика? Раз для тебя приснилась Алисия, ублажающая твоего Джорджа-младшего, это значит, что ты всекрете думаешь о ней. — Ооо. Фред, я думаю не об Алисии, а о том, как она делает мне минет. Это различные вещи, не находишь? — Все равно, — упорно настаивает Фред. — Почему тогда конкретно Алисия, а не кто-то другой? Ты можешь отнекиваться сколько угодно, но мы оба знаем, что... — Я для тебя соврал. — Что? — Мне приснилась не Спинет. — А кто? — Фред хмурится и буравит меня подозрительным взором, под которым мне становится некомфортно. Догадавшись, к какому выводу он пришел, я поспешно говорю: — Нет, Фред, ты... — Нет же, Джордж, не нужно... — Фред! Да добросовестное слово, ты вообщем думаешь не в том направлении! — выпаливаю я и только после соображаю, что этой фразой только добавил загадочности, и сейчас Фред точно не отстанет от меня. — Послушай, мне, вправду, приснилась Алисия, а позже я произнес, что не она, так как ты начал допытываться, и я же знаю, что пока ты все не прояснишь, не добьешься собственного, не вырвешь из меня душу, ты не успокоишься. К тому же ты начнешь выдумывать всякие глупости, чтоб свести меня со Спинет, и если ранее мне было индифферентно на нее, то сейчас я буду смущаться, сталкиваясь с ней, и Алисия решит, как будто у меня какие-то намерения и желания, а ведь ничего этого нет. Понимаешь, Фред? Не вытаскивай мои грезы в действительность, пусть они там и останутся, так как тут им не место. Правда. — На данный момент ты меня не обманываешь? Мерлин! Он опасается, что я посягну, пусть и исключительно в мечтах, на его возлюбленную даму. Мы всем привыкли делиться, у нас все общее, и по другому быть не может, но Анжелина принадлежит ему, и ей Фред никогда не поделится, ради нее он, наверняка, готов отречься от меня, если я вдруг встану меж ними. Мне нравится Анжелина, так как она нравится Фреду, испытывая симпатию к ней, я становлюсь чуточку поближе к нему. Естественно, мне этого не довольно, но я не вижу другого метода подобраться к Фреду. — Я тебя не обманываю. — Я успокаивающе сжимаю его пальцы, желаю поднести их к губам и поцеловать — каждый по отдельности, но нельзя. Нельзя. Фред не усвоит. — Ты ее так любишь... — бормочу я. — Очень, да? — Так, что боюсь подойти к ней. — Наберись уже храбрости и признайся ей, — какого тролля я это говорю?! — Фред, будь мужиком — не позволяй даме иметь над тобой власть. — Заткнись, Джордж, — Фред усмехается, но совершенно не забавно и толкает меня. — Поднимайся, моя очередь испытать мечтательную конфету. Я отпускаю его руку — нехотя, с сожалением, будто бы больше не смогу ее держать. Фред двигается вспять и усаживается в изножье кровати. Когда я встаю, он ложится на смятое покрывало, заводит руки за голову, взбивает подушку и, вытянувшись во весь рост, скрещивает лодыжки. — Давай, — он кивает в символ того, что готов. Я достаю из кармашка небольшой круглый леденец, закрученый в шуршащий желтоватый фант, и кидаю ему. Стремительно развернув, Фред кладет в рот прозрачно белоснежную конфету, мятную на вкус, и я заворожено наблюдаю, как он кропотливо рассасывает ее. — Не стой над душой, — недовольно одергивает он меня. — Сядь. Я послушливо опускаюсь на кровать у его ног и опираюсь ладонью в матрац с другой стороны. Фред моргает медлительно и тяжело — действие началось — улыбается, как опьяненный и, в конце концов, закрывает глаза. Через полминуты он уже прочно дремлет, и я не свожу с него взора, но не только лишь поэтому, что должен внимательно смотреть за каждой фазой сна, а к тому же поэтому, что мне приятно глядеть на него. Я любуюсь Фредом открыто, краду у него эти 10 минут, в течение которых он будет тихо спать и не знать, как я разглядываю его от маковки до пальцев ног. Мечты реализуются. Не напрасно же мы конкретно так окрестили свое новое изобретение. Да, обыденно, естественно, но я считаю, очень верно. Хотя, может быть, мы снова 5 передумаем и поменяем заглавие, но пока — мечты реализуются. На полог уже наложены защитные и охранные заклинания, но я на всякий случай накладываю к тому же чары иллюзии. Бросив палочку на покрывало, я впритирку придвигаюсь к Фреду, осторожно кладу руку ему на грудь и склоняюсь над ним. Он дышит ровно и практически неслышно, реснички немного подрагивают, бросая на щеки лохматые тени. Склонившись еще ниже, я неуверенно и мягко касаюсь губками его губ — сладких, с привкусом прохлады. Я никогда не целовал Фреда — так. У меня перехватывает дыхание, становится душно, и жарко во всем теле. Я слизываю мяту с его теплых чуток шершавых губ. Поколебавшись секунду-другую, я все-же решаюсь на отчаянную грубость — скольжу языком в его приоткрывшийся, как будто мне навстречу, рот. Боже, как одуряюще горячо и мокро, у меня на данный момент разорвется сердечко... Я целую Фреда неторопливо, смакуя и наслаждаясь его вкусом и податливостью, он опять только мой, практически как во сне, но пойти на что-то большее, чем поцелуй, у меня не хватит смелости и наглости. Это получится несправедливо по отношению к Фреду, истинное предательство, которого он мне не простит. И не усвоит. Я успокаиваю себя, что поцелуй, даже таковой откровенный, не считается кое-чем... просто не считается. Фред никогда не выяснит, это будет мой небольшой секрет, который я похороню глубоко в памяти, чтоб в особо болезненные моменты, когда буду дохнуть от желания и мучиться от невозможности его выполнить, извлекать оттуда, добавляя сладкие подробности из грез. Я жмусь бедром к его вытянутой расслабленной руке и углубляю поцелуй, Фред, ранее лежащий бездвижно, вдруг содрогается, у меня обрывается сердечко, и я резко сажусь прямо. Во сне он облизывает губки кончиком языка и плотно их поджимает, будто бы ощутил поцелуй и сейчас дает осознать, что больше не пустит меня. Естественно, это безосновательные опаски, он не мог ничего ощутить — конфета действует не ужаснее сильного снотворного, и Фред на данный момент находится далековато отсюда, путешествуя в собственных самых заветных мечтах. Может быть, обычное совпадение, либо... Я должен внимательно смотреть за Фредом, пока он дремлет, и в случае неожиданных, даже мельчайших и как бы малозначительных проявлений активности, записывать их. Взглянув на часы, стоящие на тумбе, я тянусь за блокнотом, который должен быть под подушкой. Да, так и есть. Блокнот раскрыт на страничке наблюдений Фреда: он сделал всего одну запись: «у Джорджа встал». Я не могу сдержать смешок, перечитывая маленькую фразу, написанную размашистым почерком. Большая буковка моего имени обведена пару раз, а по краям от заметки нарисованы непонятные узоры и завитушки. Вот чем должен бы заниматься я — выводить буковкы и чертить всякую чушь, а не целовать спящего брата. Перевернув страничку, я опять засовываю руку под подушку, достаю перо, не требующее чернил, и зависаю, не решаясь написать «Фред облизнул губы». Возможно, ему снится, как он лобзается с Анжелиной либо ест мороженое, но знать точно я не могу, потому пока лучше ничего не записывать. С другой стороны, если Фред лицезреет в собственных грезах совсем не надлежащие его реальным действиям картины, выходит, облизывание губ оказалось естественной реакцией на мой поцелуй. А это может означать только одно — Фред дремлет не довольно прочно, что плохо, очень плохо для меня, ну, и для конфет тоже — нам придется еще поработать над их составом, заостряя внимание непосредственно на «сонном» компоненте. А я не могу Фреду об этом сказать. Появляется проблема: или попортить изобретение, умолчав, или довести его до совершенства, признавшись. А если я скажу Фреду, что люблю его, нам двоим станет глубоко наплевать вообщем на все изобретения, а на это — тем паче. Я опять смотрю на часы: остается три минутки. Если Фред не проснется без помощи других спустя это время, мне придется будить его. Секунды тянутся, опровергая выражение, что время не резиновое. Да, наверняка, оно пластмассовое, так как большая стрелка никак не вожделеет смещаться с места, застряв меж цифрами 5 и 6. Может, часы встали? Я наклоняюсь к тумбе: тикают. Повернувшись, в который раз оглядываю Фреда: все без конфигураций — лежит бездвижно и расслабленно. Часы тоненьким писком оповещают, что время вышло, и в тот же миг Фред открывает глаза, слабо шевелится и, поморщившись, стонет. — О, бес. Мне делал массаж Хагрид? — Что для тебя снилось? — сходу спрашиваю я, пряча блокнот за спину. Фред мстительно улыбается. — Не скажу. — Намекаешь на то, чтоб я пытал тебя, как ты меня? — Нееет. Лучше просто убей. — Он делает попытку привстать, но здесь же падает назад на подушку. — Что все-таки так паршиво-то, а? Не помнишь, мы не добавили в конфеты случаем пыточное зелье? — Да, необходимо малость поменять состав, — рассеянно говорю я, придумывая, вроде бы не вызывая подозрений и излишних вопросов, выведать, вправду ли он ощутил поцелуй. — Для тебя снилась Анжелина? — Да уж, прямее вопроса я задать не мог. — Полностью возможно, — уклончиво отвечает Фред, растягивая губки в широкой удовлетворенной ухмылке. — Но у тебя... не наблюдалась эрекция. — Джордж, мой милый брат, обязан тебя огорчить, но мы с тобой малость различные. Дело в том, что я не таковой приземленный, как ты. — Я приземленный? — Естественно. Ты мечтаешь о очевидном сексе с девчонкой, а я кое о чем более возвышенном, — у Фреда нереально удовлетворенный и горделивый вид, и мне так охото растрепать его, грубо слизать с его губ высокомерную улыбочку. Если б он вызнал, о чем, точнее, о ком я мечтаю, то не ухмылялся бы так, сомневаюсь, что он вообщем сумел бы улыбаться после чего. — И ты, естественно, не собираешься делиться со мной своими возвышенными желаниями, — язвительно констатирую я. — Ты прав, Джорджи, ты прав. Фред потягивается, кривя рот от боли и медлительно, как дряблый старик, переворачивается на бок, лицом ко мне. — Я утомился, — шепчет он, закрывая глаза. — Ты ничего не записывал в блокноте? — Нет. — Я беру свою палочку и произношу контр-заклятия, когда я говорю последнее «Finite Umbra», Фред раскрывает глаза и удивленно глядит на меня. — А для чего ты накладывал чары иллюзии? — Ты таковой подозрительный, Фред, — отвечаю я с легким упреком. — Не доверяешь родному брату? — Да, нет, Джордж, это ты странноватый: подозреваешь меня в том, что я что-то подозреваю. — Почему ты тогда спросил? — Чтоб ты ответил. Для чего необходимы чары иллюзии? Они прячут настоящую картину, заменяя ее хоть какой другой, угодной тому, кто их накладывает. — Я желал подстраховаться. — Почему конкретно Иллюзия? — Чего ты прицепился? — раздраженно говорю я. — Какое 1-ое заклинание пришло в голову, тем и пользовался. — Ты нервничаешь, Джордж, — произносит Фред расслабленно и опять закрывает глаза. Я стою у кровати, сжимая во вспотевшей ладошки палочку, и чувствую себя таким придурком, что охото разбежаться и долбануться башкой о дверь. Фред молчит, звучно молчит, и все недосказанности и вопросы болтаются в воздухе, и если я протяну руку, обязательно наткнусь на их пальцами, и они заколышутся, как елочные шары, звонко ударяясь друг о друга. Развернувшись, я одергиваю полог и выглядываю в спальню, а там тихо и полностью черно, все уже дремлют, издавна и безмятежно. Подсвечивая палочкой, я добираюсь до собственной кровати и прямо поверх покрывала бессильно падаю на нее, шепчу: «Nox», прижимаюсь щекой к холодной подушке и смотрю в мглу. Фред тушит лампу, длительно укладывается, ворочаясь и поправляя одеяло, а позже все стихает. Он не вожделеет мне размеренной ночи, а я все жду, когда же услышу его глас, и так в ожидании и проваливаюсь в тревожный сон. *** За завтраком я лениво пролистываю свежайший номер «Пророка». Не обнаружив на сухих, резко пахнущих типографской краской страничках ничего любопытного либо хотя бы смешного, я сворачиваю газету в рулон. Фред посиживает справа от меня и увлеченно о кое-чем треплется с Ли. А мне даже неинтересно, что они дискуссируют, и я не пробую вдуматься в сущность разговора, но, сам того не осознавая, вслушиваюсь в глас Фреда, отмечаю, как изменяются интонации, какая богатая у их чувственная расцветка — не непременно осознавать слов в его речи, Фреда просто приятно слышать. Мы близнецы, но я очень сомневаюсь, что у меня таковой же очаровывающий глас. Я влюблен во Фреда, потому мне все в нем кажется безупречным и сносящим крышу. Я болен Фредом, неизлечимо и смертельно. Чтоб совершенно не раскисать от «веселых» дум, я оглядываю Главный зал. Наобум шарю взором по студентам — безликим сероватым силуэтам, и когда напарываюсь на смазливое лицо Спиннет, чувствую режущую боль в очах, как будто поглядел на солнце без очков. Алисия улыбается мне и приветственно кивает, а я изумленно вытаращившись на нее, механично киваю в ответ и стремительно отворачиваюсь. Вроде нет ничего необычного, и это совсем не событие — мы обучаемся на одном курсе, совместно играем в команде, мы вроде бы друзья, ну, по последней мере, отличные товарищи. Но отчего-то мне становится неуютно, и я еле сдерживаюсь, чтоб не заерзать на скамье и не начать в панике цепляться взором за какие-нибудь отвлекающие предметы. Я бы с наслаждением покинул Главный зал, зазорно сбежал бы — запинающимися нетвердыми шагами, пряча глаза низковато в пол и не оглядываясь по сторонам. — Фред? — Я пихаю Фреда локтем, и он поворачивается. — Ты сейчас говорил с девченками из команды? — Нет еще. Но тебя же заинтересовывают не все девченки, а только... — Я же произнес: она меня не интересует, — зло шиплю я, ковыряя вилкой издавна остывшую яичницу. — Я знаю, что ты не влюблен в Алисию, — гласит он шепотом, склонившись к моему уху. — И снилась для тебя тоже не она. Вилка с неприятным скрежетом прорезает бледно-желтый блин в моей тарелке. — Откуда ты... Когда ты это сообразил? — Сходу. — И что ты думаешь? — Что для тебя нужно расслабиться, братишка, ты стал очень взвинченным. Разумеется, у тебя есть повод для беспокойства, но ты же отказался вводить меня в курс дела, потому не считая этого, я ничего больше не могу порекомендовать. На миг во мне возникает безбашенное желание поведать ему, но всего только на миг, и, Слава Мерлину, что я не успеваю даже заикнуться. — Ты тоже скрываешь от меня, что для тебя снилось, — говорю я немного обиженным голосом. — А ты не догадываешься? Мы же все знаем друг о друге, и наши мечты — не исключение. Но ты ведь не догадываешься о моих желаниях! Не можешь додуматься. Не должен. Ты не усвоишь. — Отлично. — Я кидаю вилку на стол и разворачиваюсь к Фреду, из-за его плеча выглядывает Ли, и я закрываю рот, понимая, что побеседовать не получится. Фред кладет руку на мое плечо и ободряюще сжимает его. — После завтрака, в гостиной, — гласит он и возобновляет разговор с Джорданом. После завтрака, в гостиной. «Свидание», — думаю я, горько усмехнувшись. *** Мы совместно выходим из Головного зала, поднимаемся по лестницам, пересекаем коридоры, но не заговариваем о том, о чем наметили побеседовать в гостиной, а означает, беседа предстоит суровая, и мы оба осознаем это. Так как всякую ересь, даже, касающуюся наших изобретений и опытов, мы просто обсуждаем, направляясь на обед либо на стадион, либо переходя из одной аудитории в другую. Мы повсевременно о кое-чем болтаем, а на данный момент мы идем молчком, и меня корежит от этого тяжкого безмолвия. Ладошки потеют, и приходится всегда вытирать их о мантию. Я стараюсь скрыть волнение, косо поглядываю на Фреда, примеряя различные ухмылки, в случае, если он тоже поглядит на меня, но в конечном итоге решаю, что ни одна из их мне не идет, и прекращаю эти ничтожные кривляния. Мне противно от себя самого, я злюсь и на уровне мыслей себя ругаю, но это не помогает, мне становится только ужаснее. С каждой ступенью, оставшейся сзади и приближающей гостиную, я практически разваливаюсь от паники. Я чертов трус, и мне не место на Гриффиндоре. У портрета Полной Леди Фред берет меня за руку, стискивает мои пальцы и докладывает пароль. Он не знает предпосылки моего практически обморочного состояния, но поддерживает меня заблаговременно, а когда выяснит (если мне хватит храбрости), то навряд ли уже возьмет мою руку и вот так тепло и по-братски сожмет ее. В гостиной ожидаемо безлюдно — студенты на упражнениях, а мы прогуливаем, вобщем, нам не в новинку. Мы подходим к диванчику и садимся друг против друга, не расцепляя рук. — Не буду истязать тебя, Джорджи, — доверительно гласит Фред, с осознанием смотря мне в глаза. — Я все знаю. Я вздрагиваю и нервно усмехаюсь. — А можно услышать тщательно, что ты знаешь? — Я пробую защищаться и тем нападаю, произнося слова желчно и вызывающе. — Ты влюблен в меня. Все. А я не успел присмотреть для себя красивый гроб. — Джордж, с твоей стороны наивно было мыслить, что я не замечу, как ты смотришь на меня... стал глядеть пару недель вспять. Я сообразил это практически сходу, ну, может, через денька два. А когда на прошлой неделе обнял тебя у теплицы и запихнул руку в задний кармашек твоих джинсов, типо за жвачкой, и преднамеренно задержал ладонь чуток подольше, чем требовалось, то убедился в собственных догадках. Ты так обворожительно смутился и побагровел, — Фред улыбается, не саркастически, а умиленно. — И я все ожидал, когда ты соберешься и сам мне скажешь, но ты же таковой робкий, когда не надо, ты неуместно неразговорчивый и застенчивый, Джордж. Фред не флиртует со мной, он гласит так, как может гласить только родной брат — от всей души и с сожалением. Он пересаживается поближе, выпускает мою ладонь из собственной и, обняв меня за шейку, притягивает к для себя. — Успокойся уже, самое ужасное сзади, — шепчет он нежно, поглаживая мою спину. — И вчера ты знал, что мне приснилось? — спрашиваю я срывающимся голосом. — Естественно. — Почему же ты не произнес, а изображал удивление, допытывался? Ты смотрелся так натурально... — Я возлагал надежды, что ты 1-ый скажешь, это было бы честно. — А чары иллюзии... — …ты поставил, чтоб поцеловать меня. О, Боже... Я закрываю глаза. Кровь шумит в ушах, заглушая все звуки, и я могу слышать только свое неистово бьющееся сердечко. Фред знал. С самого начала. Стоит ликовать этому? Я еще больший придурок, чем подразумевал: скрывал то, что так разумеется, от Фреда — человека, который с рождения по щелчку 2-ух пальцев угадывает все мои мысли и желания. Я втюрился в того, кто лицезреет меня насквозь (без звучных слов, это правда), и решил, что сумею утаить, бросить незамеченными румяные щеки, неудобные движения, спрятанные под челку глаза и сбившееся дыхание, когда Фред приближается ко мне на опасное расстояние. — Что для тебя снилось? — Ты, Джордж, но не влюбленный в меня, а таковой, какой был до… этого. — Ты облизнул губки, когда я поцеловал тебя. — Придется еще поработать над составом. Мы обмениваемся репликами таким тоном, как будто просто обсуждаем новое изобретение. Наверняка, я должен уже расслабиться, закончить паниковать и трястись, но, боюсь, мне на данный момент еще ужаснее, чем было до разговора. Уткнувшись лицом в его плечо, я задаю логичный вопрос: — И что сейчас? — Мы завершим наш новый проект «Мечты сбываются», устраним трудности и выпустим пробную партию — только для близкого круга людей. — Я не о конфетах говорю... — Я сообразил, Джордж. — Фред отстраняется и грустно глядит на меня. — Но я не так даровитый волшебник, чтоб исполнять все желания. Фред не влюблен в меня, но он осознает. Fin

1 2 3 4 5 Просмотров: 3144 | Рейтинг: 4.0/2

Всего комментариев: 0

Статистика
Онлайн всего: 1 Гостей: 1 Пользователей: 0