Главная » 2013 » Апрель » 25 » Я люблю тебя, Гокудера Слэш яой

---

13:40 Я люблю тебя, Гокудера Слэш яой

Я люблю тебя, Гокудера — Слэш (яой) Katekyo Hitman Reborn! Персонажи: 8059 Рейтинг: G Жанры: Слэш (яой), Романтика, Флафф, Психология Размер: Мини, 7 страничек Кол-во частей: 1 Если встретите грамматическую либо стилистическую ошибку в тексте, пожалуйста, выделите ее мышкой и нажмите CTRL+ENTER. Он совершенно не заинтересован в отношениях. Совсем. Ни на йоту, полностью ничерта не заинтересован. Да ему вообщем, кажется, всё пофиг, не считая биты в руках и парящего навстречу мяча. Я понимаю, что не мне это гласить. Мне? Правой руке Джудайме, у которого на данный момент настолько не мало дел, которому необходимо помогать и с которым необходимо повсевременно быть рядом? Нет, однозначно нереально не мыслить о личной жизни, когда этот кретин повсевременно попадается на глаза. Он всюду, и возникает там и здесь, как будто специально зля меня. Плохо мыслить о том, что не надо. Отлично мыслить о том, о чём в принципе мыслить приятно. И в моём случае эти понятия не взаимоисключающие, а, напротив, совпадающие. И это нагоняет тоску. Это принуждает вечно депрессировать и находить уединённых мест для взращивания своей меланхолии. И, естественно, курить. *** Всё началось с открытого окна. Подоконник, бутылка воды, горшок с диковинным растением, развевающиеся лёгкие шторы. Солнце, щебет птиц, редчайшие белоснежные облака лениво плывут по небу. Гокудера посиживает на толстой ветке дерева, стоящего совершенно рядом с домом Ямамото, и глядит в окно его комнаты. Кажется, стоит подойти к концу ветки и сделать ещё шаг – окажешься прямо там. Святая святых. В комнате абсолютный кавардак, граничащий с хаосом, как будто после малеханького цунами. На стенках плакаты с какими-то известными бейсболистами, но на их Гокудера глядеть уже не может, они омерзели до чёртиков. На столе лежат девственно незапятнанные тетрадки и никогда не открытые с начала года учебники. Хаято мимолётно удивляется, почему этого балбеса ещё не выперли из школы. Позже вспоминает, что Такеши как-никак всё же звезда спорта и имеет некие привилегии. Кровать застелена неровно, одежка свалена на стуле в гигантскую кучу. Гокудера морщится и с грустью вспоминает стерильную чистоту собственной своей комнаты. Проходят минутки. Скоро Ямамото вернётся с тренировки. Как начнёт поворачиваться ручка двери, Хаято спрыгнет с дерева и уйдёт к для себя домой. И если б он сам осознавал, для чего приходит сюда деньками и ночами! Днём изучает всякий раз новое хаотичное нагромождение вещей, а от входа его всё равно не видно. Ночкой он внимательно вглядывается в лицо спящего Такеши и безпрерывно курит. И снова, и снова, для чего? Это издавна уже перевоплотился в некоторую болезненную, как будто наркотическую привязанность. А главное, что смысла в этом никакого. У Гокудеры нет друзей – он так считает. Даже не глядя на путешествие в будущее, пережитое совместно. Но дружить с комнатой Ямамото и его закрытыми очами намного проще, чем с глуповатой ухмылкой и весёлым хохотом. Да и в этом он нуждался. Нехватка положительных чувств была похожа на абстинентный синдром. Очевидно, он скрывал их за кликами, но не испытывать не мог. И повсевременно злился на себя за это. Это даже любовью язык не поворачивался именовать. Просто… Нет, он по прежнему считал бейсбольного придурка всё таким же придурком… Но жить без него не мог. *** Ночкой Гокудера направляется в Какуя-ленд. Что кличёт его туда? Он мыслит видами, как-то абстрактно, желание удивительно, но что поделать? В старенькой заброшенной комнате только Хром. Её силуэт чётко выделяется на фоне сиреневого неба: худенькая женщина, а на узкой руке посиживает сова. Услышав звук шагов, она оборачивается, сова взмахивает крыльями, её глаза сверкают во тьме. Но на птицу Хаято не направляет внимания. — Хром. Вопрос жизни и погибели. Та отступает на шаг и как будто спрашивает взором, что все-таки могло такового случиться, что Правая рука шефа заявилась в такое позже время прямо в её обитель. — Мне нужен Мукуро. Ха. Если б она ожидала от людей других слов… Хром глядит на сову, та согласно кивает. Иллюзионистка без слов выходит в дверь за спиной Гокудеры. Тот желает обернуться и спросить, куда она, но уже через секунду лицезреет голубий сполох света. Из-за двери вылетает белоснежное перо и, медлительно кружась, опускается на пол. А позже в комнату входит Рокудо Мукуро. Он оглядывается и останавливает взор на Хаято. — Ты не даёшь моей Хром спать. Гласи резвее, для чего я для тебя, не задерживай меня. Сказать резвее было достаточно трудно. Ну и что гласить? В этот момент вдруг стало понятно, что всё это – безумная чушь. Но от собственных слов он отступать не собирался. — Мне необходимо, чтоб… Я желаю попасть в сон Ямамото Такеши. Ты ведь можешь это устроить? — Куфуфу, Гокудера-кун, а для чего это для тебя? – он усмехается и глядит таким взором, как будто всё знает, и всё сообразил. От этого взора Хаято становится не по для себя, и он багровеет. — Просто скажи, что ты хочешь взамен. Я не желаю гласить об этом. Иллюзионист картинно поднимает глаза к потолку. — Не хочешь, означает… Больше ничего не надо, только эти слова. Гокудера хмурится, не понимая, что значила эта фраза, позже – резкий рывок в районе животика, все краски смазываются, грани стираются и вот – он уже не в Какуя-ленд. Вокруг некий средневековый город, большая площадь. Дома пылают. Среди всего – костёр. Люди стекаются сюда со всех окраин, они удивительно одеты, как будто пришли на карнавал. На девицах длинноватые чёрные платьица, на мужиках – костюмчики. И на всех белоснежные маски, скрывающие верхнюю половину лица. Без всяких претензий на оригинальность. Одноликая масса. Все с факелами. На площади очень горячо, искры от пламени кружатся в раскалённом воздухе и обжигают кожу. Вдруг раздаётся отдалёкий суровый рёв, схожий грому. Обитатели не обращают на это внимания, только небольшой мальчишка, тоже в маске, поводит плечом, как будто отгоняя муху. Гокудера осознает, что он практически рядом с костром, его вытесняют к огню и не скрыться, не вырваться из плотного оцепления. По привычке охото достать динамит, но кармашки пусты. Он вытягивает шейку и вглядывается в мглу, в сторону источника звука. В просвете меж домами он лицезреет маленький бугор. Там посиживает большой трёхголовый пёс со змеиным хвостом. Из всех пастей плавленой сталью льётся пламя, пламенными реками стекая до городка и заполняя его улицы. Когти чудовища царапают землю, комья застывшей грязищи из-под их летят, превращаясь в камнепад, и всё обрушивается на горящий город. Навстречу подрывнику выходит человек в длинноватой чёрной рясе под гортань, с книжкой в руке. — Во имя Цербера, сторожащего долгие века Адские врата, да пребудет с ним сила и могущество… — Хаято пропадает в однообразном потоке глуповатых молитвенных речей и в один момент замечает шевеление в безгласной недвижной массе. — … И жертва эта будет принесена, во славу ему и в защиту святой земли нашей от мертвецов, вышедших из преисподней. Гокудера непроизвольно содрогается. Он осознает, что руки его скованы за спиной, а на ногах длинноватая цепь с большущим камнем, лишающим способности двигаться. Жертва – он, и это совершенно не веселит. Обитатели смыкают ряды, подняв факелы над головами, и поют что-то на латыни. — Нет! – раздаётся в массе единичный вопль. Все разом оборачиваются на еретика. Тот срывает маску, и сердечко Хаято падает с большой высоты, разбиваясь об острые камешки. Коричневые глаза пылают. Глаза Ямамото… Он бежит через массу, расталкивая людей, и с боем прорывается в кольцо оцепления. Позже достаёт из ниоткуда катану и разрубает цепи, давая возможность бежать. Гокудере нестерпимо охото кликнуть: "Я не оставлю тебя тут 1-го!", но тот только улыбается и поворачивает клинок лезвием ввысь. Это значит: "Я справлюсь, беги". Хаято не вожделеет зазорно покидать это место, но чьи-то руки обхватывают его сзади, и кто-то голосом Мукуро шепчет на ухо: — Время вышло… В тот же момент Такеши толкает его вспять, длиннющий язык пламени лижет кожу руки, Хаято вскрикивает и падает. Под ногами пол Какуя-ленд. Напротив стоит Хром, взволнованно склонившись над ним. — Гокудера-сан, что с вами?.. Тот тяжело дышит и глядит в сторону. На руке красноватый ожог. На ногах остатки цепи. Стршная картина. — Мукуро, чёрт, это уже очень! – орёт Хаято в пустоту, срывая цепи и бросая на пол. По комнате разносится хохот иллюзиониста: — Не лги, что для тебя не понравилось… Хром опускает глаза и багровеет, и Гокудера даже знать не желает, о чём она поразмыслила. Он ворачивается домой и, открывая дверь, осознаёт, что сейчас легче будет именовать это непонятное чувство любовью. *** На последующий денек он бодр и полон сил, даже не глядя на забинтованную руку. В душе почему-либо ожидание чего-то веселого и светлого. Он старается не глядеть на Ямамото с таковой очевидной надеждой, но на лице это глуповатое выражение, и слова "бейсбольный придурок" – звучат практически нежно. Но тот ведёт себя, как будто ни в чём не бывало, и это страшно раздражает. Хаято злится на него и на себя. На него – за то, что не глядит на него так же, как тогда, во сне. На себя – за то, что ждёт неясно чего. Весь денек невнимателен на уроках, на физической культуре играет очень плохо, а на алгебре жалеет, что не посиживает на последней парте, как Такеши – ему тоже охото положить голову на руки и хоть немножко поспать. Когда звенит последний звонок, и они собираются до выхода из школы, Ямамото нервно, фальшиво улыбается и почему-либо гласит Цуне, что его ждёт Киоко-чан. Тот с выражением неземного счастья на лице, бежит в сторону дома Сасагавы. Гокудера даже не успевает толком сделать возражение, когда оказывается уже наедине с мечником. Они идут домой в полном молчании, и Хаято ждёт, что произнесет Такеши. Точнее, ждёт того, чтоб он хоть чего-нибудть произнес. Когда тот молчит – это не нормально. Так вообщем не должно быть. Осталась всего пара кварталов до развилки, где они должны разойтись каждый в свою сторону, и здесь, в конце концов, Ямамото говорит: — Знаешь, мне сейчас сон снился… Хаято натягивает на лицо маску безразличия, хотя всё существо его орет и ликует от радости. — Ну и про что все-таки? – с деланным равнодушием спрашивает он. Тот навечно стихает, и подрывник уже не уповает услышать ответ. — Глупости. Это не может быть правдой. Это ведь просто сон, да? "Просто сон. – Повторяет про себя Гокудера. – Естественно". — И всё же? — Мне даже обрисовывать… Тошно. – Это слово больно ранит внезапно острым лезвием прямо в грудь. В ушах звенит, тяжёлое чувство недосказанности давит на мозг. — Что там было, чёрт возьми? Гласи, либо для чего ты начал этот разговор?.. Скажешь? — Нет. Не скажу. Это некорректно. Это поскорее необходимо запамятовать. – Как-то очень серьёзно, как будто это означает для него больше, чем должно. "Запамятовать"… Хаято опускает голову и не своим голосом отвечает: — Верно. Забудь. Они расползаются, не попрощавшись, а Гокудера всё так же не может поднять голову. Он спрашивает себя, на что возлагал надежды, и что желал услышать? Что-то гласит про себя, приводит резоны и аргументы в пользу, за и против всех этих эмоций и надежд. Задумывается, что легче пережить, осознает, что Необходимо пережить, клянётся больше не возлагать и снова курит. *** Завтра всё так же, как было ранее. Как будто та ночь и вчерашний денек выпали из памяти. Гокудера радиво решает уравнения, и гонит от себя все мысли, которые упорно вновь и вновь ворачиваются к Ямамото. На перемене Цуна опять куда-то улетает, и кажется, вчера у их с Киоко что-то было. 16 лет, наверняка, пора уже. Хаято снова остаётся с мечником. Они выходят из класса и становятся у окна. Гокудера курит в открытую форточку, а Такеши стоит рядом и жмурится на колоритное вешнее солнце. Позже в один момент стремительно оглядывается по сторонам и склоняется к уху подрывника. Тот дёргается, почувствовав на мочке горячее дыхание, подсознательно отдаляется, и здесь же слышит горячий шёпот: — Знаешь, Гокудера, я втюрился… — ему кажется, что он слышит звуки небесных фанфар. Шёпозже, на ухо, втюрился… Романтичная история во плоти. Сигарета падает из пальцев и, медлительно затухая, летит из окна к земле. Он провожает её печальным взором и соображает, что "втюрился" – не имеет единоличного значения. — Её зовут Маэми, она из параллельного класса. Сердечко пропускает удар, он содрогается и склоняет голову, отодвигаясь подальше от Ямамото. "Запамятовать. Запамятовать сон". – Как будто наставление проговаривает он про себя. Главное – дистанция. — Смеёшься нужно мной?.. Ни за что не поверю, что тебя интересует что-то кроме спорта. Тот мечтательно глядит в небо и как будто не слышит его. — Она такая… Милая. У неё волосы блестящие, практически как у… — Он замолкает и опять улыбается. И опять ничего не гласит. – И глаза… Искренние и добрые… — Очень любопытно. – Резко обрывает его Гокудера. – Даже слушать этот абсурд не желаю. – Он разворачивается, отталкивает Такеши с дороги и идёт по коридору прочь от класса. Коленки трясутся, но он идёт, превозмогая себя, чётко и стремительно. Идёт, не оборачиваясь. Ямамото растеряно глядит ему вослед, спрашивает: — Ты куда? – но догнать не пробует. Хаято выходит из школы и направляется к парку. Пальцы, держащие сигарету, дрожат, губки нервно сжимают фильтр, едкий дым ест глаза. Они слезятся, а Гокудера не желает реветь, как девчонка, из-за этого нечуткого придурка, но в горле застрял ком. Он именует его различными словами, которые даже озвучивать не охото, но от этого легче не становится. Тварь и сволочь – самыё нормативные из их. По сути, Такеши ничего ему не должен и может влюбляться в кого захотит, но такое рациональное разъяснение Хаято не устраивает. Позже подрывник перескакивает на себя. Себя он покрывает матом ещё более отборным, чем Ямамото, за то… За всё. За то, что стал таким слащавым, напрочь запамятовал о собственных обязательствах и стопроцентно сосредоточился на любви. Даже если она и безответная. И если бейсбольный кретин ранее повсевременно прогуливался за ним хвостиком, то это ещё ничего не означает! Это означает только то, что Гокудера, как распоследний первоклашка повёлся на обман, поверил в придуманную им самим историю и ещё… Ещё он багровеет при взоре на него. Тогда и он воспринимает единственно верное, как ему кажется, решение. Он вообщем не будет обращать на него внимания. Полностью. Ни капли. Хватит. Натерпелся. Достало. *** Днем последующего денька он не отвечает на приветствие Такеши. Не бесится, когда он отвлекает Цуну на какие-то глупости. Просто бесцеремонно перебивает на полуслове и гласит Джудайме что-то совсем не по теме. Ямамото замолкает и с недопониманием глядит на напарника. Савада тоже удивлён. Он осознавал, когда Гокудера орал и обзывал мечника, но сейчас Хаято хладнокровно спокоен, и очевидно делает вид, что никакого Ямамото Такеши в природе не существует, и рядом с ними никто не идёт. Это так тупо и демонстративно, что подрывнику самому смеяться охото, но ему не до хохота. Он изо всех сил старается не сорваться, а сорваться так охото, что сдерживается он уже на грани неосуществимого. Сейчас в школе Цуна не может по привычке убежать к Киоко, так как разлад посреди хранителей, да ещё таких приближённых, как они – это величавая неувязка. Это ему здорово вбил в голову Реборн. Шеф пробует их разговорить, Такеши желает поддержать разговор, но Гокудера всегда умело находит предлог, чтоб не отвечать на его слова либо вопросы. Он ощущает себя гением, наподобие Бельфегора, но это тоже не упрощает участь одиночки. К концу учебного денька Цуна уже отчаялся отыскать метод возвратить их прежние дела, а на лице Ямамото читается не просто удивление, а уже какое-то умопомрачительное изумление. В конце концов, Рёохей утаскивает куда-то Саваду, как обычно оставив хранителей Дождика и Урагана наедине. Хаято идёт к воротам школы, но Такеши в один момент хватает его за руку и тащит за спортзал. Тот вырывается, но губ упрямо не размыкает. В приступе ослиного упрямства он даже успевает запамятовать, что на физическом уровне Ямамото посильнее, и вырвать руку он не сумеет, даже если в эту секунду на землю обвалятся небеса. Такеши зажимает его в углу меж стенками спортзала и раздевалки и прочно держит за запястья одной ладонью. Тот пробует пнуть его в коленку, но Ямамото наступает ему на ногу. Хаято шипит и вызывающе глядит на противника, отбросив с глаз чёлку. — Что случилось, Гокудера? Почему ты так себя ведёшь? Близость тел навевает неприемлимые мысли. В крови резко подскакивает адреналин, стук сердца отдаётся в ушах барабанной дробью. "Очень тесновато, очень рядом, никакой дистанции!" – вдруг осознает подрывник. Он не желает отвечать и сохранить свои принципы должен, как-никак правая рука шефа, но эмоции посильнее нрава, и Хаято орёт: — Отвали от меня, бейсбольный кретин! – он не знает, что сказать ещё, и внезапно даже для себя самого говорит – Просто мне она тоже нравится! Казалось, Ямамото ожидал чего угодно, не считая этого. Он моргает и… И опять обширно улыбается. — И всё? Так что все-таки ты сходу не произнес? Я бы… В общем, — он тяжело вздыхает, — я не буду претендовать на неё, если ты… Ну, если ты хочешь с ней быть. Гокудера даже не помнит её имени, ну и лицезрел, наверняка, всего несколько раз в жизни, просто произнес, не подумав, а сейчас придётся отвечать. И заместо того, чтоб признаться в этом он… Додумать идея Хаято не успевает, так как Такеши гласит: — Ради самого близкого друга мне ничего не жаль! – дурацкая ухмылка! Чёртова скотская ухмылка! В этот момент он терпеть не может её всей душой. "Друга, самого близкого друга", – это звучит, как приговор. Чувства ещё толкают его на непродуманные поступки. Гокудера размахивается и открытой ладонью бьёт напарника по лицу. — Придурок! Для чего ты мне лгал?! Ничерта ты в неё не втюрился, по другому не отступил бы так просто! – орет он, не контролируя себя. Ямамото опускает глаза и выдыхает. На щеке понемногу проступает красноватый след от руки. В очах выражение обиженного щенка, не хватает только поджатого хвоста и висячих ушей. Он разжимает руку и отпускает Хаято. Потом делает два шага вспять и круто разворачивается. Пару секунд стоит на одном месте и отчаянно вдыхает воздух, как будто кто-то вдруг закрыл проход для него в лёгкие. Такеши прикасается ладонью к щеке и уходит. Без слов, без всяких обоюдных оскорблений, которые можно было бы ждать от хоть какого другого, но только не от него. Гокудера глядит ему в спину и не лицезреет ничего вокруг. Он лихорадочно размышляет, что только-только вышло, пробует вспомнить, что сделал, но ему будто бы стерли память. Позже в голове простреливает: "Стукнул". Он трясет головой, и до него доходит, что тот исчезает навечно. Ситуация оборачивается с точностью до напротив. Сейчас игнорируемым будет уже Хаято, а это очень не заманчивая перспектива. Нужно срочно что-то сказать, по другому всё пропало! До того как осознать, что делает, подрывник кидается за ним, обхватывает на талию, сцепив пальцы в замок и утыкается лицом в спину. Из-за этого слова звучат глухо и практически не слышно. — Кретин. Я люблю тебя. Да люблю я тебя, не понимаешь что ли?! Я утомился уже ожидать, когда ты допрёшь тупой собственной башкой до этой обычный правды… Мне так надоело делать намёки, которых ты всё равно не замечаешь! Усвой же, люблю тебя… — глас срывается, и стихает, остановившись на тихом всхлипе. Ямамото замирает с внесённой рукою. Он в шоке. Это видно по одномоментно закаменевшей спине, застывшей вопросительным знаком. Он отвечает только через пару минут, и слова его звучат чуть ли не тише, чем слова Хаято. — Меньше всего я ждал от тебя такового признания. – И не понятно, на какое слово он делает ударение: или на "тебя", или на "такового", либо вообщем на "признание". Эта фраза не означает ничего, она нерушимо нейтральна. А лица напарника Гокудера не лицезреет, и сказать честно, опасается узреть. Здесь подрывника как будто толкает кто-то поведать. — Это я тогда таковой сон для тебя… Послал. Специально Мукуро просил, чтоб оказаться там, рядом с тобой. А ты… "Тошно" ему! Снова ничего не сообразил… Глуповатый сон. Я специально даже поглядел. И знаешь, что это означает? То, что все мои усилия напрасны! Но… Это ведь не так?.. – Гокудера расцепляет руки и разворачивает его лицом к для себя. — Так это твоих рук дело… — тот растягивает слова, и становится понятно, что он совсем не знает, как необходимо ответить на последний вопрос. Хаято терпеливо ждёт, давая время на раздумья. Похоже, напрасно. — Гокудера… Ты ведь понимаешь… Понимаешь? – он желает сказать что-то такое, что облечь в слова не в состоянии. – Я не могу дать для тебя того, что ты ищёшь. Прости. Подрывник стоит, как будто громом поражённый. Он как будто воочию лицезреет, как рушатся его мечты, где всё так совершенно… Где Такеши, в конце концов, отвечает ему взаимностью! Но вокруг – отвратительная действительность, где всё так, как есть. Чего он ожидал?.. Он натягивает на лицо маску безразличия и криво улыбается. — А. Понимаю. – Он делает длинноватые паузы меж словами, так как ощущает, что в хоть какой момент из глаз могут политься слёзы. – Я просто пошутил. Это. Это вправду абсурд. Я… Пока, в общем. Он идёт со школьного двора, старательно разглядывая носки башмак. К его собственному удивлению рядом с правой ступнёй падает капля. Он поднимает глаза к небу и не лицезреет ни одного облачка. "Не хватало ещё! Что за слабость?" – спрашивает он себя и находит ответ. Эта слабость – любовь. Неразделённая любовь. *** Деньки шли, и Цуна не находил для себя места. Не глядя ни на какие увещевания его и других хранителей, и даже Реборна, напарники никак не желали мириться. Для их друг дружку не было, и их, будто бы, это устаивало. 1-ые две недели Савада ещё пробовал хоть что-то сделать, но позже решил пустить всё на самотёк. Просто выбился из сил. Ну и репетитор достаточно больно отдал приказ бросить их в покое. И вот, прошёл месяц с того злосчастного денька, когда произошёл разговор у спортзала. Ровно месяц, как он не говорит с Ямамото. Гокудера посиживает в летней кафешке, пьёт сок и курит. Он кривится – сейчас это значит у него усмешку – и задумывается, что это событие необходимо как-нибудь отметить. Он со гулом чокается с пепельницей и поднимает высочайший бокал. Гости глядят на него, как на безумного, но ему как-то плевать. Вот так, чередуя тлеющую сигарету с соком, он проводит минутку за минуткой и размышляет. Он издавна уже передумал все вероятные сценарии развития событий того денька, начиная от обоюдного признания, до того, что Такеши вдруг достал бы катану и отрубил ему голову. На этом его пробивает истеричный хохот. Это русло издавна уже иссохло, но мысли всё ворачиваются и ворачиваются, и ничего с этим поделать он не может. Вдруг на кресло напротив опускается человек. Хаято поднимает глаза и медлительно фокусирует взор. Ямамото Такеши. Он сразу порывается встать и уйти. Это рефлекс, который выработался за этот месяц. Но тот накрывает его руку собственной и гласит: — Послушай меня, пожалуйста. – Мечник опускает глаза. – Я много задумывался и сделал себе кое-какие выводы. – Гокудера язвительно ухмыляется, но тот не направляет на это внимания. – Я отдал для себя срок за месяц, чтоб разобраться во всём. Добросовестное слово, когда ты произнес мне тогда про… Ну, ты именовал это бредом, мне тогда тоже так показалось… И я не поверил своим ушам. Я оттолкнул тебя, но на данный момент я сообразил, что это, наверняка, был только рефлекс. – Новенькая усмешка. И снова ноль внимания. – Я не задумывался, что могу быть с кем-то собственного пола, а тем паче с тобой. "Для чего я сижу тут и слушаю эту абракадабру?! Я должен встать и уйти, не обернувшись, как тогда! Его тут нет. Тут вообщем никого нет!" – самоубеждение не помогает. Принципы, гордость – это всё, естественно, отлично, но на данный момент Хаято опять уповает, нарушая свою клятву. Так зазорно, но так приятно. Он подошёл первым, он заговорил об этом, хотя на тот случай было наложено негласное табу. Он сделал 1-ый шаг. И после каждого нового слова сердечко – вверх-вниз. Как будто на американских горках: напряжение – облегчение, ужас – спокойствие. — Мне показалось, что ты просто хочешь меня использовать. – Такеши вздыхает. – Нет, ты на это не способен, я сейчас сообразил. Но тогда я желал предупредить это и избежать несуществующей угрозы. Но я не могу. Не могу предупредить… — Он перебегает на шёпот и приходится тужиться, чтоб услышать слова. – Ты уже очень близко ко мне. Ты… Понимаешь, о чём я. Гокудера осознает. Но он не лицезреет убежденности на лице Ямамото. — Для тебя это не нравится, да? То, что я близко? Мечник опять не знает, что ответить. Наступившая тишь разрезает слух. Позже Такеши сжимает руки в кулаки и произносит: — Я люблю тебя, Гокудера. – Перегибается через стол и тянется губками к губам напарника. Сказать, что тот поражён – не сказать ничего. Он колеблется, задумывается, что может быть лучше было избрать в качестве пары кого-либо с мозгами в голове либо без катаны в руках, да хоть какого, только не Ямамото. В этот момент он ещё в состоянии сделать выбор. И он делает. Он ловит поцелуй и отвечает на него. И его не тревожит реакция окружающих. Главное, что сейчас они совместно. The end

1 2 3 4 5 Просмотров: 716 | Рейтинг: 0.0/0

Всего комментариев: 0

Статистика
Онлайн всего: 1 Гостей: 1 Пользователей: 0