Главная » 2013 » Апрель » 24 » Навсегда Слэш яой

---

23:44 Навсегда Слэш яой

Навечно — Слэш (яой) Weiss Kreuz Персонажи: Наги/Шульдих Рейтинг: R Жанры: Слэш (яой), Драма Размер: Мини, 5 страничек Кол-во частей: 1 Если встретите грамматическую либо стилистическую ошибку в тексте, пожалуйста, выделите ее мышкой и нажмите CTRL+ENTER. Наги дергает за поводок. Никто его не лицезреет, но это не означает, что его нет. Тонкие щупальца ментальной сети, тугие и бесплотные, окутавшие резервуар силы Наги, сходятся в центре контроля. Наги чувствует свою силу, как дыхание океана в раковине, кое-где вдалеке. Все, что у него осталось — узкий ручеек. Довольно, чтоб взлетела на воздух хим фабрика, но все равно — очень не достаточно. У сети нет вкуса, нет цвета, нет аромата, но Наги кажется, что она голубая и прохладная, как небо зимой. Как глаза Шульдиха. Тогда, в прошедшем, он очнулся и повстречал взор Шульдиха. Внимательный, изучающий. Он потянулся и обнял Шульдиха, прижимаясь губками к его шейке. Еще не скованная сила плескалась поблизости, но Наги было все равно. — Это еще что? — спросили над головой. Обходительный, флегмантичный глас с южноамериканским акцентом. — Это комфортно, — произнес Шульдих, глас как будто шелест дождика в вешних кронах. Наги прижался поплотнее, застыл от наслаждения. Слова не имели значения. — Чувственный комфорт упрощает стадию передачи. Он на данный момент так меня любит, что не против поделиться всем, что у него есть. Правда, мой сладкий? Правда. Возьми все, что хочешь, и меня самого тоже. Пожалуйста. Шульдих отстраняется, поддерживает рукою голову Наги, улыбается ему. Целует его — легким прикосновением, в нем нет вожделения, нет страсти, нет соблазнения. Просто касание холодных губ, но мир сгорает и возрождается из пепла. Ловушка захлопывается. Сеть встает на место. Освобожденный, Наги растерянно моргает. Шульдих усмехается. Наги отталкивает его, не руками, по-другому, но силы так удивительно не достаточно, что он и сам не может удержаться на ногах. Что-то сковывает его изнутри, что-то соединяет его с другим разумом как будто узкий, но крепкий поводок. Не подчиняя волю, но ограничивая. — Это для твоего же блага, — молвят ему. — Ты не можешь себя держать под контролем. У тебя очень большой потенциал. Спустя годы, Наги все еще не знает, смогли бы они его удержать, если б он не дал все Шульдиху сам. Время от времени он терпеть не может его. Время от времени — себя. Всегда — поводок. Полночь. Наги не может сосредоточиться. Не может мыслить. Не может спать. Спускается вниз, в гостиную. Шульдих пьет кофе, сидя на подоконнике. В преддверии огромной операции даже он становится сосредоточенным. На короткий срок. Окно распахнуто, и шум огромного городка заливает комнату. Из подвала доносятся звуки ударов и слабенькие стоны. Шульдиху не мешает ни то, ни другое. Он не ценит тишину. Наги почти все о нем знает. Его предпочтения, пристрастия. Знает, что конкретно может его задеть, и пускает это в ход в те деньки, когда терпеть не может его в особенности страстно. Наги подходит поближе, заглядывает Шульдиху через плечо. Его кофе практически белоснежный от сливок, и если испытать глоток, он окажется сладким как сироп. Их особенные мозги поглощают резвую энергию глюкозы с неописуемой скоростью, требуя к тому же еще — но если Наги принуждает себя глотать противную сладость, Шульдих ею услаждается. Наги не любит об этом мыслить и не делит его вкусы, но все равно уносит недопитые чашечки к для себя, ужасаясь способности быть пойманным, и медлительно смакует остатки. Наги молчит, не шевелясь, разглядывая его профиль на фоне расплывчатого неона и мглы. Поводок лежит свободными кольцами, и ментальная сеть пассивна. Шульдих изредка прикасается к поводку по своей инициативе. Он не контроль любит, а игру. Но Наги не умеет играть, Наги все воспринимает серьезно, и Шульдиху он неинтересен. Наги ожидает, пока его увидят. Ожидает первого шага. — Немедля в кровать, — гласит Шульдих, делая поворот к нему, саркастически выгибая бровь. Попробуй мне сделать возражение, гласит его взор. Наги желает ему ответить. Чего-нибудть раскованное и немного вульгарное. Если исключительно в твою кровать, Шульдих. Заместо этого он вздыхает и уходит. Ничего такового не получится. Получится тупость и презрительная усмешка в ответ. Около лестницы Наги оглядывается. Шульдих застегивает пальто перед зеркалом, не торопясь, разглядывая себя с настоящим ублажение. Разглаживает лацканы. Подмигивает собственному отражению. Наги терпеть не может зеркала. Ему они ничего приятного не демонстрируют. Ничего такового, что понравилось бы Шульдиху. Наги бежит наверх, кусая губки. Сухой щелчок захлопнувшейся двери за его спиной — как выстрел. Ушел. Тихонько проверяя поводок — он всегда за него подергивает, немного, чтоб не привести в ярость Шульдиха, но ощутить его реакцию — Наги раздумывает, как уничтожить время. Никчемные размышления. Он знает, чем займется, но не любит в этом признаваться. Даже себе. Шульдих не запирает свою комнату, ну и для чего? Он любит быть напоказ, а все секреты спрятаны снутри его разума. Наги двигается осторожно, окутывая себя узким слоем энергии, заметая следы. Он не желает, чтоб Шульдих знал. У него и так довольно поводов для насмешек. Хаос царствует в комнате безраздельно. Если и есть посреди Шварц настоящий фанат хаоса, то вот и подтверждение. Наги его не обвиняет. Упорядоченность ослабляет разум, превращает его в крысу, бегущую по издавна знакомому лабиринту. Наги не так нередко встречался с телепатами, но у всех их было кое-что общее. Разум, лишенный необходимости в материи. Стерильный, безразличный аскетизм. Не нужна плоть, когда сознание не знает препядствий. Даже фактически жизнь их не очень заинтересовывала. Разум вечен, и этого довольно. Инстинкты стихали, подавленные сверхактивным сознанием. Погибель от голода не была кое-чем необыкновенным. Но не для Шульдиха. Он услаждался жизнью с беззаботной алчностью, как будто озорной ребенок, которым Наги никогда не был. Ворачивался под утро, сонный и удовлетворенный, охваченный чужим обожанием и дорогим одеколоном. В его играх был азарт, но не было горечи, вроде бы Наги не вожделел ему раскаяния. Наги опускается на колени, вытаскивает из-под кресла позабытую бандану. Шульдих никогда ничего не отыскивает, просто покупает новое. Логично, что у него никогда нет средств. Узкий шелк пахнет, как его волосы, кое-чем пряным и холодным. Наги придавливает ее к лицу, отчаянно желая возвратиться в прошедшее и все поменять. Попасть к кому-то другому. Чтоб его поводок был в других руках. Чтоб, когда настанет время обряда и Оми выполнит свою часть плана, когда новенькая сила вольется в Наги, ему пришлось бы уничтожить кого-либо другого ради нового мира. Не Шульдиха. Оми этого бы не сообразил. Оми ничего не знает об этой беспомощности. Оми вообщем не знает, что такое слабость. План появился в его небольшом, бесчеловечном, кристально-ясном мозгу, когда Наги поведал ему о ритуале. Эсцетт предназначали силу себе, но Кроуфорд знает, что они умрут. А Оми не может принять ее. Для этого нужен паранорм, владеющим своим огромным резервуаром. Таковой, как Наги. Их потаенная дружба породила комплот. Сила Наги, стратегия Оми — и мир будет принадлежать им. Один девственный поцелуй — вот и все, что Оми позволил для себя. Никаких пороков. Их связь должна оставаться идеальной. Только так они сумеют выстроить новый мир на осколках старенького, новый, красивый, незапятнанный мир. Шульдих грешен. Шульдих в план не вписывается. И томная, горячая волна снутри Наги — тоже. Отравленное наслаждение, с которым он представляет все ночные сцены, все утехи Шульдиха, то, как поклоняются его телу другие, его безымянные игрушки. Наги позволяет для себя тихий, истеричный смешок. Шульдих мог бы обо всем выяснить, если б он заглянул поглубже. Наги умеет ставить защиту, но не такую, что могла бы удержать Шульдиха. Вобщем, План не защищен. Вообщем. Он лежит на самом виду. Для чего рассматривать то, что лежит на виду? Оно совсем и не подозрительное. А ради незапятнанного любопытства Шульдих ничего учить не будет. Наги ему неинтересен. Тонкое, чуть приметное колебание сети вырывает Наги из задумчивого транса. Шульдих возвратился рано. Наги роняет бандану, подхватывает ее, уносит с собой. Тупо. Ну и что. Она так волшебно пахнет. Скрывшись в полумраке собственной комнаты, Наги практикуется, тренируя ничтожный остаток силы, которым ему позволили управлять. Ну и пусть, задумывается он. Способ важнее, чем количество. Виртуозность обеспечит ему фуррор. Он опять инспектирует сеть, ища слабенькие места. Шульдих немедля замечает рывок, натягивая поводок чуток туже, сжимая ментальные объятия чуток крепче, и Наги терпеть не может его и задыхается от наслаждения, провоцируя контакт. Теснее. Еще теснее. Наги прокрадывается на лестничную площадку, глядит вниз, в гостиную, сжимает кулаки. Шульдих не замечает. Шульдиху все равно. Он полулежит в кресле, ноги на небольшом столике, голова откинута на спинку, волосы как пламенные змеи на темной коже обивки. Медуза Горгона, задумывается Наги. Краса. Кошмар. Равнодушие. Тугой, сладкий, окаянный узел ментального ошейника Наги для него все только еще одна ниточка в сети. Его замечательный разум способен делиться, лететь по параллельным линиям заданий. Удерживая в плену силу Наги. Гася гневные импульсы Фарфарелло. Небережно просеивая мысли прохожих. Следя за дальним колыханием чьей-то энергии — таковой малеханькой, теряющейся посреди иных, что у Наги начинает болеть голова от одной только пробы вообразить это. Делая что-то еще. Не поддающееся объяснению. Наги пробовал спрашивать — все, что касается Шульдиха, вызывает у него болезненное любопытство. В неплохом настроении Шульдих время от времени даже отвечает. Указывает. Но Наги не может осознать ни описаний, ни картинок, ни мыслеобразов. Его таланта довольно, чтоб ухватить их, но необходимо быть настоящим телепатом, чтоб узнать их суть. Наги тихо скользит по ступеням босоногими ногами, спускаясь. Шульдих не может не ощущать его присутствие, но предпочитает игнорировать. Работает. Наги любит глядеть, как он работает. Его бледное лицо расслабленно, лениво-расслабленно, но быть рядом с ним — все равно что в коконе электронных проводов. Пси-эхо напряженности висит в воздухе, как слабенький, неспокойный запах, как выброс мотора, отзывается горечью утреннего кофе, головной болью ночами. Шульдих мог бы его почистить, но для чего излишние усилия? Наги усмехается. Не надо читать мысли, чтоб осознавать предпосылки. Сам источник пси-эха от него не мучается, и что ему за дело до других? Наги тоже нет дела до других. Жажда терзает его изнутри. Но – нельзя. Не время. Терпение, естественно, добродетель, но он ею обделен. Зато у него есть Оми. Оми, чье закодированное электрическое послание пришло полчаса вспять. Оми не обладает провидческим даром Кроуфорда, но его острый разум способен с ним конкурировать. К тому же – подарок от Наги – все, что гласит вслух Кроуфорд, оказывается известным и Оми. Действия свиваются в тугую пружину, готовясь к разрядке. Время обряда скоро наступит. Смертоносный расчет Шварц и слепая ярость Вайсс расчистят им дорогу. Все, что необходимо Наги – выдержать 1-ый взрыв, подчинить новейшую силу, как Шульдих когда-то захватил его. Порвать поводок. Убить сеть. Нырнуть в океан своей силы, двойной, тройной, утысячеренной – не напрасно он столько времени посвящает тренировкам, не напрасно! Покрыть принципиальное коконом незапятанной энергии, пронестись над миром, как будто цунами, сметая прочь неугодное, противное, ограничивающее, не имеющее права существовать. Это небезопасно, мыслить обо всем здесь, в 2-ух шагах от телепата, но так соблазнительно. Наги принуждает себя уйти. Расстояние – не помеха для того, чтоб ощутить его мысли, но расстояние помогает Наги освободиться от лихорадки предвкушения. Заползая в свою девственно белоснежную кровать, он потягивается, расслабляясь, лаская себя. Таким он и будет, красивый новый мир. Таким, каким Наги его представляет. Таким, каким он захотит его узреть. Его сила — единственное, что держит израненный мир от хаоса, единственное, что сделает его совершенным и невинным. Ему принадлежит верхушка мира, трон, достойный бога. По его правую руку, Цукиёно Оми, прекрасный стратег, молодой гений, самые ценные мозги на планетке. Его советник, его премьер-министр, его самый преданный друг. А по другую сторону... "Это очень рискованно," произнес бы Оми, если б знал об этом, но он ничего не выяснит, пока не будет очень поздно что-либо поменять. Наги даже еще сам не уверен, что желает этого. Либо что сумеет удержать себя от этого. Он разрывается меж желанием и угрозой. Я свяжу тебя, Шульдих, моей новейшей силой. Крепче, чем ты держишь меня на данный момент. Даже твой искрометный талант для тебя не поможет. Я не причиню для тебя боли, я буду обожать тебя сладко и длительно. Я буду услаждаться тобой. Я буду жесток и нежен — таким ты меня еще не лицезрел. И не убежишь ты, и не избавишься от меня. В мире, где царствует новый порядок, все будет моим. И ты будешь мой. Навечно.

1 2 3 4 5 Просмотров: 649 | Рейтинг: 0.0/0

Всего комментариев: 0

Статистика
Онлайн всего: 1 Гостей: 1 Пользователей: 0