Не он. Не я. Не мы. — the GazettE Персонажи: the Gazette (Kai/Uruha) Рейтинг: G Жанры: Ангст, POV Размер: Мини, 2 странички Кол-во частей: 1 Если встретите грамматическую либо стилистическую ошибку в тексте, пожалуйста, выделите ее мышкой и нажмите CTRL+ENTER. В комнате мрачно и пусто. Холодно и сиротливо. А главное – тихо. Время тормознуло, точнее, просто закончило существовать в границах этих стенок, сломавших мою свободу. Тут никогда не наступит завтра, кое-где в рое мемуаров потеряется вчера, и вспышкой света продолжит сгнивать и распадаться на атомы уже никому не необходимое сейчас. Только глуповатые стрелки стенных часов продолжают, как безумные, нестись вперед. Тик-так… Тик-так… Я сижу на полу около двери в твою спальню, где ты продолжаешь запивать свое горе некоторым литром «Джека Дэниэлса». Какое у тебя горе? Ты и сам не знаешь. Да никто не знает. Не считая меня. Ты запутался в нитях собственного дыхания, граничащих с отголосками твоих детских надежд. Настало время взрослеть, а ты боишься… Ты просто боишься. Я не знаю как для тебя посодействовать, я утомился тебя выручать. Я желаю убежать из этой комнаты как можно далее. Запамятовать обо всем, как о ночном ужасе, и продолжить жить расслабленно. Но за все это время я разучился жить. Без тебя, вне этих окаянных стенок и тошнотворного аромата крепких сигарет и алкоголя. Все, что я могу – продолжать выживать, вытягивая тебя из бездны отчаяния, и все поглубже погружаясь туда самому. Я так и буду посиживать на прохладном полу, считая удары твоего сердца до нескольких часов бредового сна. Не буди спящего шорохом темных ресниц и обманчивой нежностью объятий. Каи, милый, я никогда для тебя не поверю. Не смотри на меня, не дыши в унисон. Каждый твой взор, каждый вздох лупит по ушам, отдается пустотой в висках и электронными разрядами в волосах. Не желаю больше боли, потому опять сдаюсь. Белоснежная гладь шелковых простыней, твое тело в объятиях опьяненного Морфея. Сна больше нет. Смотрю в потолок, а вижу только паутинку линий на твоих ладонях. Странноватые мысли моего удушенного сознания, отдают болью кое-где меж третьим и четвертым позвонками. Резкий вдох до боли в ребрах. Все отлично, только очень тихо. Кровь разносит по телу нечто вязкое, кисломолочное и пахнущее пыльцой. Лейкоциты плавненько кружат в безумном танце, исполняя свою колыбельную: однообразно, речитативом, очень и резко; до ломоты в суставах и полопавшихся капилляров глазных яблок. Я опять проваливаюсь в пустоту. И откуда-то из глубин памяти подымаются невысказанные когда-то мысли и желания… В их я умел отрисовывать… Лепестками сакуры, ясно прочерчивая каждую черточку твоего трепещущего тела... Сгустками чувств вдыхая в шоколадные глаза безумие взора хворого малыша… Каплями крови распыляя халатные мазки на приоткрытые губки… Сухими поцелуями на сырые избитые стенки, впитавшие твой бессмертный образ шрамами на моем сердечко. Я научился улыбаться свету неоновых огней и лирическим напевам ночного городка. Я все-же поверил в твою правду, осязав чужие правды. Все это было. Я умел отрисовывать. И кое-где на грани действительности доносится твой безотчетный осиплый шепот: У твоего Каи глаза цвета вишни, А взор – дикого волчонка, Так как он тут излишний. Болит голова, рыдает как девчонка, Он не знает для чего смеется всевышний, И продолжает пить до разрыва печенки. Все что мне остается сделать – разбито улыбнуться, и еле-еле разлепив пересохшие губки перехватить твои слова: Сотки вопросов – единицы ответов, Провалена попытка окончить это лето. Закрывает глаза, а спать не может, Тихим кликом он мир не растревожит. Лучше молчать, капли неба глотая, Улыбаясь вечности. А она – немая. Ощутить каждой клеткой собственного тела его подкатывающую истерику, и разрыдаться заместо него. Окончить свою сказку вдвоем, срывающимся шепотом не последнем аккорде предрассветной боли: Он ничего не лицезреет, ты ничего не значишь. Он просто разбит, а ты тоже плачешь. Все очень просто притча, но для живых и взрослых, А вы все те же малыши, с мечтами безмозглых. Проще уйти, а сил не хватает, Только лепестки все следы заметают. Мы все еще живые. Все еще дышим. Все еще помним, но уже не верим. Каждый вдох. Выдох. Нежно-розовые лепестки на мертвенно-бледных веках. Рассыпавшиеся в различные стороны капли ветра при взмахе ресниц. Поворот головы. Одичавшая вишня, непокорливая слабость. Слепые чувства, немые слова. Когда-то ясное небо. Не он. Не я. Не мы. И исключительно в промежутках нескончаемой озари тихое, болезненно-нежное: — Каи…
|