Главная » 2013 » Апрель » 25 » Никому Слэш яой

---

00:10 Никому Слэш яой

Никому — Слэш (яой) Katekyo Hitman Reborn! Персонажи: Бельфегор/dark!Фран, Скуалло, Рассиэль и Маммон - намеком Рейтинг: R Жанры: Слэш (яой), Ангст, Драма, Психология, Даркфик, Songfic Предупреждения: Погибель персонажа, OOC, Насилие, Ченслэш Размер: Драббл, 4 странички Кол-во частей: 1 Если встретите грамматическую либо стилистическую ошибку в тексте, пожалуйста, выделите ее мышкой и нажмите CTRL+ENTER. Ночь, как ты, просит Быть немножко добросовестным Глаза закрой, Я буду с тобой до утра Немножко, хочешь Быть со мной морем? — Нет, не нужно!.. – всхлипывает Царевич, неспокойно ворочаясь на собственной кровати. – Не уходи!.. Он рыдает и стонет от кошмара, конвульсивно выгибаясь и цепляясь за простыни. Он нередко гласит во сне, зовет кого-либо – так, что Франу охото разбудить его и тем изгнать все кошмары. Но Бельфегор разозлится и произнесет, чтоб он не лез не в свое дело. — Кто вам снится, семпай? – спрашивает Фран наутро своим обыденным безразличным тоном – как будто из голоса начисто пропали все тональности, и остался только один, самый флегмантичный вариант. Бельфегор косится на него из-под челки, прикидывая, сколько ножей кинуть в приставучую Жабу. Но позже всё же передумывает и нехотя гласит: — Он … Брат. — Тогда неясно, почему вы плачете. – Фран рассматривает картину с натюрмортом, что висит на стенке комнаты Потрошителя. Делает вид, что разговор ему безразличен, и он спрашивает от скукотищи. – Вам что, жалко, что он погиб? — Для тебя не всё ли равно, Лягушка? – злится Царевич и всё-таки достает один стилет. – Волнуйся лучше о собственной безопасности. — Напрасное занятие, семпаай. – Он делает паузу. В лягушачью шапку вонзается сразу 3 ножика, и Фран продолжает: — Вы будете швыряться в меня ими, даже если я буду молчать целый денек. — Это было бы хорошо, Лягушонок, — улыбается Бельфегор и встает. – У меня задание совместно со Скуалло – нужно обеспечить безопасность 1-го из вонгол, Футы, кажется. Кислое задание, никого убивать не надо. Одно веселит – там не будет тебя, Жаба! Иллюзионист вытаскивает из шапки ножики и сконцентрированно их сгибает. Царевич злится ещё посильнее. — Ну, семпаай…тогда желаю, чтоб вы промахнулись, если на вас во время задания кто-либо нападет. Может, это вас развеселит. Бельфегор шипит и втыкает еще одну порцию ножей, сейчас – в спину кохая. Фран молчит, когда пробует достать до их. Злить Царевича далее уже нет смысла. Когда Фран только попал в Варию, Бельфегора уже истязали кошмары. Царевич как-то упомянул, что ему не дает покоя погибель Маммона – предшествующего иллюзиониста. Франу, в принципе, было наплевать, но он имел привычку бродить по замку до глубочайшей ночи в связи с бессонницей, и поэтому ясно слышал стоны семпая через приоткрытую дверь. В один прекрасный момент он осторожно заглядывает вовнутрь и лицезреет, что Потрошитель мечется в бреду ужаса. Смотря на измученное, заплаканное лицо Царевича, кое-где глубоко снутри него шевелится что-то похожее с жалостью. Он протягивает к лицу Бельфегора руку с адским кольцом и пробует просочиться в сон, чтобы изгнать его из головы Царевича. Но тот внезапно пробуждается и прогоняет иллюзиониста из собственной комнаты. Скоро кошмары Царевича прекращаются, но на короткий срок. После битвы с Мельфиоре и, а именно, с Рассиэлем, Бельфегору начинает сниться его брат. Поначалу он только стонет, а позже орет, срываясь на хрипы. «Не нужно! Прошу! Для чего ты?..». Фран не знает, что такое лицезреет Потрошитель в собственных снах, а позже осознает, что Бельфегор не желает терять брата, вроде бы очень ни не мог терпеть. Иллюзионист в очередной раз пробуждается от всхлипов, поворачивается к Царевичу и убирает светлые волосы со лба. Царевич стонет: «Не уходи…» и цепляется за руку Франа. И тот осознает, что Бельфегор просит совершенно не его… И так же: «Не кидай…» — осиплым шепотом. Как будто орать уже сил не осталось. Фран дотрагивается до жаркого лба и практически невесомо проводит по щеке мечущегося в бреду Царевича. А ужас не уходит. Рассиэль не оставит его так просто, не уйдет без значимой предпосылки. И Маммон ушел не просто так, а всего-навсего передал эстафету брату Царевича. Они будут с ним всегда, они никогда не отдадут Бельфегора. И Франу кажется, что призраки будут преследовать его всю жизнь. Мемуары Царевича. Его ужасы. Его боль. Фран не осознает, почему у него самого так в один момент сдавливает грудь, так, что он начинает задыхаться. А сердечко колотится, как будто желает выпрыгнуть наружу. И отчего-то ему самому от этого больно. Больно созидать, как Бельфегор цепляется в бреду за простыни, как за последнюю соломинку, и зовет, зовет… Фран никогда не лицезрел Маммона. Предшествующий иллюзионист кажется ему скрытным и скупым эгоистом. А вот Рассиэля он помнит ясно – длинноватые волосы до самых плеч, высокомерная властность в каждом жесте, неприятный и таковой ненавистный хохот… Ему кажется, что скоро он сам начнет созидать их во сне. Охото посодействовать Царевичу, изгнать эти кошмары, не слышать, как он стонет ночами, как шепчет через сон… Да вот только Бельфегор не позволяет. Не пускает Франа в свою голову. Строго-настрого воспрещает вмешиваться в его личное место. И гласит, что сны – единственное, над чем он не властен. И это ему любопытно. А вот Франа это совершенно не забавляет. Ему не нравится, что мысли Царевича заняты кем-то другим. Кем угодно, но не своим кохаем. Скупердяй-Маммон. Ненавистный и сразу – возлюбленный брат, самый близкий и самый ненавидимый человек для Бельфегора. А чем Фран ужаснее? Он всегда рядом с Царевичем, всегда делает его прихоти. Но что получает взамен? Только ни к чему не обязывающий секс и ножики в спину. Грустно. Разве он не заслужил большего? Ему даже привязанность не нужна, хотя бы просто – почтение. Он ведь не бездушная куколка, с которой можно делать всё, что вздумается. Лови себя В край рта Контрольный, Ответный Тише дыши Никто не услышит Дороги разбили Белоснежным бинтом На "туда и назад" Мы навряд ли дойдём домой Бельфегор шумно дышит ему в ухо, сжимает до синяков ягодицы. У Франа теплая кожа, и поэтому наутро он сумеет «похвастать» расписным телом. Ногти Потрошителя впиваются в кожу, оставляя кровоточивые борозды на спине Лягушонка. Фран стонет, но не от боли – секс с Бельфегором всегда ему нравится, независимо от места и метода. Он выгибается в сладостной истоме, тянется за Царевичем, пробует поцеловать. Бельфегор целует – быстрее неосознанно, от удовольствия впав в экстаз. Фран вздыхает в последний раз и замирает, прижавшись к жаркому телу Потрошителя. — Чего расселся, Лягушонок? – шишикает Царевич и сталкивает иллюзиониста с коленей. Тот отползает на свою сторону кровати и глядит, как Бельфегор снимает с себя диадему. На нем нет одежки, но зато всё время, что они занимались сексом, импровизированная корона не покидала его головы. Фран лицезреет, как в мгле блестят маленькие камешки в диадеме, что сейчас лежит на тумбочке, и ему кажется, что они ему подмигивают. Он отворачивается с непонятной неприязнью к этому предмету. Голова Царевича занята кем и чем угодно, но только не Франом, это точно. Он слышит ровненькое дыхание Бельфегора. Тот уже дремлет. Иллюзионист флегмантично скользит по нему взором и ложится рядом. Ночкой Царевич вертится и что-то бурчит еле слышно. Фран пробуждается и со сна длительно не может осознать, что происходит. Обычные стоны рядом помогают ему сориентироваться, и он опять пробует уснуть, зная, что его пробы посодействовать Бельфегор свирепо пресечет. — Не кидай… — шепчет Царевич. – Рассиэль… И опять стонет, уже тише. Зрачки Франа расширяются. Имя брата Бельфегор произносит в первый раз. В действительности он бы никогда этого не сделал. Фран желает заткнуть уши, упрятать голову под подушку, но слово «Рассиэль» звучит уже не из уст Потрошителя, а в голове иллюзиониста. Он садится, шумно дыша, и переводит пустой взор на спящего Бельфегора. Слезы текут по щекам, из-под светлой челки, текут ручьями, безостановочно. Фран заворожено глядит на его лицо. Губки Царевича шевелятся и произносят: — Не кидай… Ты нужен мне… В голове иллюзиониста что-то щелкает. Его разум заполняет туман, злоба и ярость перевешивают обычное равнодушие. Он медлительно наклоняется к Бельфегору и целует в висок, ощущая соленые слезы на губках. — Семпаай… — шепчет он, и в безразличных зеленоватых очах мерцает обожание. Тонкие руки тянутся к подушке, после этого опускают её на лицо Бельфегора. Иллюзионист наваливается на подушку всем телом и шепчет в мглу: — Нет, семпай… Я не позволю им забрать вас у меня. Если я вам так ненавистен и противен, тогда вы не достанетесь никому. Никому… Тело Царевича дергается, он пробует выкарабкаться, но Фран прижимается к нему так очень, как может, и придавливает подушку. Бельфегор сопротивляется ещё несколько минут и позже стихает. Последние конвульсии сотрясают его тело, и оно замирает. Фран ожидает ещё малость, после этого убирает подушку и глядит на Бельфегора. Лицо Царевича кажется ему умиротворенным и размеренным. Сейчас ему больше не будут сниться кошмары. И Рассиэль с Маммоном сейчас не императивны над ним. Фран с удовольствием вытягивает ноги и обымает Царевича, положив голову тому на грудь. Днем Скуалло, не дождавшись напарника, врывается в комнату злой и невыспавшийся. Царевич с посиневшим лицом лежит на кровати, а рядом посиживает иллюзионист, выставив острые коленки, и читает книжку. — Врой! – восклицает Скуалло в шоке. – Ты что, задушил его, мелочь? Он не находит больше слов и просто стоит, переводя взор рассеянных глаз с мертвого Потрошителя на размеренного Лягушонка. Тот отрывается от чтения и гласит: — Сейчас никто его не заберет у меня, тайчо. Он сейчас всегда будет моим. Скуалло отступает вспять, ошеломленный. Книга выскальзывает из тонких пальцев. Зеленоватые глаза задористо сияют искорками. Фран улыбается. Нет нет нет нет Я не вернусь домой Я останусь с тобой, С тобой Нет нет нет нет Я не вернусь домой Я останусь с тобой, С тобой

1 2 3 4 5 Просмотров: 389 | Рейтинг: 0.0/0

Всего комментариев: 0

Статистика
Онлайн всего: 1 Гостей: 1 Пользователей: 0