Главная » 2013 » Апрель » 25 » Обман Слэш яой

---

00:29 Обман Слэш яой

Обман — Слэш (яой) Katekyo Hitman Reborn! Персонажи: Бельфегор/Фран,Кокуе и Вария мимолетно Рейтинг: PG-13 Жанры: Слэш (яой), Психология, Обыденность Предупреждения: OOC Размер: Мини, 4 странички Кол-во частей: 1 Если встретите грамматическую либо стилистическую ошибку в тексте, пожалуйста, выделите ее мышкой и нажмите CTRL+ENTER. В душе пустота, а на сердечко обман. Мир же укрыл фиолетовый туман. Фран никогда не улыбался. Он мог немного приподнять уголки губ, мог сделать усмешку, но глаза его никогда не сияли радостью. Потрошителя раздражало это деланное равнодушие. Очень. Очень это земноводное походило на неживой предмет, мебель. Так и хотелось сжать руки на его узкой белой шейке и услышать тихий хрип, узреть судороги и ужас в очах этого иллюзиониста. Но он – держался. Хотя бы поэтому, что Бельфегор – царевич. А царевичи никогда не демонстрируют собственный энтузиазм. А то, что он ощущал, было конкретно им. Хотелось достигнуть хоть каких-либо чувств от окаянного земноводного. Пусть даже это будет последнее, что увидит эта лягушка. Неизменные язвительные комменты, произнесенные с флегматичным лицом – всякий раз у Потрошителя появлялось чувство, что он лицезреет куколку. Всякий раз — попытка ответить настолько же язвительно, узреть удивление на лице Хранителя Тумана, оканчивалась полной неудачей. И злобой, сводящей скулы до зубовного скрежета. Любая беда – ножик, кинутый Царевичем в собственного кохая. Он навряд ли произнесет что-то сам – такой Бельфегор. И пусть энтузиазм уже издавна перебежал из обычного в нечто большее, он будет молчать, все так же кровожадно усмехаясь и вонзая в спину собственного напарника очередные несколько ножей. Каждый ножик – невысказанные слова. Которые Фран навряд ли усвоит. Навряд ли догадается. А Царевич будет все также улыбаться, скрывая свои чувства за лезвиями собственных ножей и широкой ухмылкой. Иллюзии строит, и скрывается в их, Он жизнью играет ,оставшись одним. Подмена Маммону. Сам Фран отлично осознавал, что никогда не сумеет стать своим в этом обществе. Вария никогда не станет его домом. Все лицезрели в нем только подмену. Агрессивные взоры с первого денька, нередкое неуважение к собственной умеренной персоне – зеленоволосый всякий раз лицезрел изнанку вещей, что наверное бесило Варию больше всего. Хотя… его новый семпай никогда не показал даже намека на то, что уважает. И если другие хотя бы демонстрировали, что его сила принципиальна, то Царевич всегда оставался недосягаем. Язвительность не помогала. Хотя, с самого первого денька, когда Его Высочество назначили его семпаем, Бельфегор невольно завлекал внимание собственной неизменной, безумной ухмылкой, будившей всякий раз в голове иллюзиониста скрытое безумие. То, что скрывается во всех иллюзионистах. Шапка… 1-ый «подарок» от Бела. Таковой саркастический – ведь цвет волос Франа всегда был зеленоватым – ненатуральным для человека. Но Фран не снимал ее. Пусть и сетовал – вроде бы подтверждение, что дар семпая увиден. Земноводное. Так, кажется, повсевременно именует его Царевич, время от времени меняя воззвание на «мой не милый кохай». Весело, но это было единственное, что бесило лягушонка больше всего, не считая самого семпая. Семпай всегда был не досягаем. Сколько бы его не выводили из себя, но Бельфегор отвечал совершенно точно – кидание ножей в спину либо шапку перевоплотился в такой обмен любезности. В ответ на это, Фран всегда разламывал лезвие, вроде бы подчеркивая, как они отличаются – острый и страшный Царевич и ломающий все устои и эмоции иллюзионист. Туман и Ураган очень отличаются, чтоб быть дружными. Вобщем, Фран скрывал, что иногда, ночами, мучился от снов. Снов, в каких он и семпай гласили без язвительности и злобы. Снов, где не было ножей и была только чуток модифицированная, чувственная, а не прохладная и злая ухмылка Бельфегора. Снов, где он так же улыбался. Но Мастер, всякий раз, читая его мысли, ухмылялся и вроде бы невзначай замечал, что Туман и Ураган никогда не усвоют друг дружку. Поверить не может — что счастье тут есть, И мир не околпачит — хоть в нем что-то есть. Бельфегор не веровал в любовь. Не веровал и в то, что что-то ощущает к земноводному. Оно повсевременно бесило и внушало желание порвать на обрывки. Просто выводило Царевича из себя. Повсевременно носило окаянную маску полного спокойствия, которую не удавалось сбить даже с помощью боли. И пусть, с каждым разом при попадании ножей в земноводное, он ощущал нарастающее чувство вины. Фран не умеет ощущать и заслужил такового воззвания. Не веровал, что может ощущать что-то, не считая желания убивать. После погибели брата гений Варии увлекся кровью, как реальный живописец всякий раз выдумывая новое. Убийца, без права быть прощенным. И не желающий этого. Для чего ему что-то, не считая убийств? Но всякий раз вина нарастала, и Царевич меньше кидал ножики. Не веровал в то, что он не умеет лгать. Обычно Бельфегору удавалось виртуозно скрыть всякую ересь – глаза скрывала густая челка. Но лягушка, как будто упрямо угадывала его настоящие чувства, проявляя их всякий раз ехидным комментарием. И пробивала лед его эмоций. Не веровал – и сразу осознавал, что Фран больше оказывает влияние на него... Фран — лягушонок, не верует в любовь, Обман получил он — получит и вновь, Что такое любовь? Всякий раз, задаваясь этим вопросом, Фран не знал ответа. И никто не отвечал ему – Мукуро только саркастически снисходительно улыбался, куфуфукая и трепал его изумрудные волосы, Хроме заливалась глубочайшим румянцем, а Кен и Чикуса игнорировали. В Варии же подобные вопросы были не просто неумны – никчемны. Убийцам не нужна любовь. Бельфегор тоже не веровал в любовь. В этом Фран удостоверился на следующем задании, когда тот практически расчленил свою бывшую любовницу, которая клялась ему в любви. Может быть, она осталась бы живая, будь из другой семьи, но его семпая это не тревожило. Туман тогда не знал, кем является эта дама , но капитан в один прекрасный момент случаем проболтался. Удивительно, но с того момента, при воспоминании о крови на травке и ее теле, Фран ощущал странноватое наслаждение. Нет, он не был маньяком. Кровь никогда не внушала ему наслаждение – очередное отличие от безумного Царевича, который практически сходил с разума от вида крови. Мукуро вновь хохотал. И вновь увидел ту же фразу. Хроме только удивительно улыбнулась. Не глядя на то, что Фран посещал их повсевременно, никто не увидел. Вобщем, никому и не было необходимо. Разве что Бельфегор в один прекрасный момент увидел, как он пропал. Но наверное не направил внимания. Фран не знал, что такое любовь. Хотя ему нравилось глядеть на ухмылку семпая. Хотя его заинтересовывали глаза Бельфегора, при всем этом иллюзионист не стремился их узреть. У каждого свои секреты и их не стоит трогать. Сам он умеет ощущать, но прячет это за маской. Есть свои секреты и у царевича. Не только лишь челка с таинственными очами, которые никто не лицезрел. Один таковой он вызнал случаем. Царевичу снятся кошмары. И эти кошмары принуждают его каждую ночь орать и биться в шелках собственной дорогой спальни. Принуждают каждую ночь биться во сне руками о стенку, будя иллюзиониста. А тот… осознает, как это можно приостановить и остается в комнате Бельфегора, обнимая его, и не давая ужасам возвратятся. Забирая их для себя и уходя с рассветом, чтоб последующую ночь снова провести в компании с пугающимся во сне семпаем. Чтоб узреть что-то, не считая его злобы, раздражения и маниакальности. Ведь иллюзионисту необходимы кошмары, не так ли? Вот только он не знает, что снится царевичу позже, когда он успокаивается с ухмылкой на губках. Не знает, что сны их очень похожи. Не знает, что, узнав правду, Царевич не разозлился бы, а поблагодарил. Даже ему характерна благодарность. Не знает – и потому молчит, терпя боль от ножей и терпеливо дожидаясь ночи, чтоб спасти Царевича от еще одного кошмара Поверит, хотя и не желает обожать, Доверится, вновь не захотит так жить. Втюрился? Царевич не может обожать. Не может и все здесь. Тем паче с земноводного. Все почаще подобные мысли в голове царевича и больше застывает в душе прохладный комок вины на себя за насмешки над земноводным. И больше злоба на всех других. Сейчас он срывается не столько на Франа, сколько на всех других. И если Скуало сходу начинает драться в ответ, а Леви идет сетовать боссу, то Луссурия понимающе улыбается и всякий раз встрепывает золотистую маковку с диадемой на затылке. За что получает очередной удар и внутреннюю благодарность царевича, выраженную в раздраженном хохоте. Только глаза молвят правду, но сестричка Лусси уже издавна научилась читать даже сокрытые за челкой глаза Бельфегора и не дуется. А Фран уже издавна сообразил и смирился. Он молчит, пряча эмоции за зеркалами собственных флегмантичных глаз, и только меньше и меньше язвит всем, предпочитая закрываться в своей комнате в обществе книжек. Каждый ножик больше вызывает у него ухмылку, и сейчас он меньше разламывает лезвия, предпочитая прятать их под кроватью в коробке. Как мемуары. Кутузка Вендиче больше снится ему. Мастер меньше пользуется Хроме для обучения и в главном помалкивает. Скоро настанет время и ему придется уйти. Вот только почему в душе такая боль? Ему нельзя обожать, но он любит. А Вария больше убеждается, что Хранители Тумана и Урагана ведут себя удивительно. Даже очень. Больше Скуало сетует на раздражительного Царевича Луссурии, больше Леви уговаривает шефа, избавится от него же, пока их не отправляют на раздельные небезопасные миссии. Тогда и Бельфегор осознает – любит. Фран ворачивается практически без сознания и падает прямо на пол гостиной в крови. Все молчат, а он просто подымается с приевшегося кресла, которое он занял после возвращения и, хватая иллюзиониста, несет его в его комнату. И Царевич натыкается на брошенную посреди комнаты коробку с ножиками, одномоментно все понимая. Но молчит. Только остается в комнате и уходит, как перевязанный Фран пробуждается, даря ему легкий поцелуй и оставляя иллюзиониста в недоумении — сон это был либо явь? В душе пустота, а на сердечко — туман. Но знает ли Фран, что все это — обман? Они играют. И сразу всякий раз понимают, что в какой-то момент карта откроется. В какой-то момент они признаются, а пока — молчат, пряча чувства. Фран продолжает раздражать семпая, сразу пряча все норовящую выскользнуть ухмылку. А он продолжает кидаться ножиками, но сейчас разлом лезвия не приводит его в бешенство. Ведь все слова уже сказаны — пусть и на уровне мыслей. Тем паче что во сне иллюзионист проронил тихое "люблю"... P.S.: Право на стихотворение принадлежит мне. Сможете брать, но с условием, что предупредите об этом.

1 2 3 4 5 Просмотров: 422 | Рейтинг: 0.0/0

Всего комментариев: 0

Статистика
Онлайн всего: 1 Гостей: 1 Пользователей: 0