Главная » 2013 » Апрель » 25 » Почему же Слэш яой

---

01:19 Почему же Слэш яой

Почему же?... — Слэш (яой) Hetalia: Axis Powers Персонажи: Наша родина/Пруссия, мимолетно Литва/Беларусь, Эстония, Латвия и Украина. Рейтинг: PG-13 Жанры: Слэш (яой), Романтика, Психология, Философия, Songfic, ER (Established Relationship), Занавесочная история Предупреждения: OOC Размер: Мини, 4 странички Кол-во частей: 1 Если встретите грамматическую либо стилистическую ошибку в тексте, пожалуйста, выделите ее мышкой и нажмите CTRL+ENTER. Тихие шорохи тенями расползаются по пустым и прохладным коридорам темного дома. Мебель издавна покрылась слоем пыли, а пол был запятанным от прошедших по нему за столько времени запятанных сапог. Этот дом опустел достаточно не так давно, всего то около пары лет вспять. Когда распался Русский альянс. Гилберт сам не знал, почему в очередной раз он пришел сюда. Тут уже издавна никого нет, Наша родина, уйдя в запой после распада его «семьи» уехал отсюда в обыденную хрущевку в Москве. Дом Союза так и остался пустовать, еще не снесенный скупыми бюрократами, которые все так стремятся заработать для себя средств на новых постройках. Здание, с которым столько связано… Здание, в каком он столько всего пережил, не глядя на то, что большая часть принимало его в штыки. Пройдя далее по коридору, Пруссия приоткрыл дубовую дверь. Гостиная.. В центре комнаты на смешном древнем ковре с непонятными психоделическими узорами стояла софа цвета красноватого кумача. Цвета бывшего когда-то знамени Брагинского… Знамени, которое он так обожал, в цвета которого было почти все окрашено в его малость необычной стране, «частицы» которого носили «его» малыши – пионеры. Смахнув рукою пыль, Байльшмидт присел на край этого старенького атрибута мебели, который так нравился Брагинскому, но почему Гилберт до сего времени не мог осознать и очень нередко предлагал «выбросить эту рухлядь к чертям». Софа под мужиком жалобно, как будто моля о кое-чем, скрипнула старенькыми пружинами. — Эй, Гилберт… — глас Рф был тихим и размеренным, а его лицо декорировала исконная загадочно-добрая ухмылка. Гилберт нехотя открыл поначалу один глаз, а позже 2-ой и внезапно себе нашел, что аметистовые глаза Ивана, в каких плескался некий странноватый задористый огонек, находятся практически в нескольких сантиметрах от его собственных, цвета красноватого дорогого вина и крови противников, пролитой на войнах, в чем фактически и заключалась жизнь Пруссии. Со странноватым хрипящим звуком, возможно, значащим что-то средние меж возмущением и смущением, Гилберт чертыхнувшись отодвинулся к другому краю софы. – С хорошим днем! – Наша родина смотрелся достаточно миролюбиво, лучисто улыбаясь собственной искренне-теплой ухмылкой. Заметив упавшую и валяющуюся на полу книжку какого-то российского писателя, Байльшмидт вспомнил, что за чтением и заснул прямо тут, в гостиной, на этой так постылой им «рухляди». От непонятной неловкой позы сна, в связи с маленькими размерами софы, у Гилберта болела спина и шейка, и лениво потянувшись он сонно поглядел на Ивана. Тот уже присел на край русского дивана, и Пруссии пришлось поджать к для себя ноги, чтоб Наша родина сумел нормально сесть. – И для тебя не чихать… — буркнув чуток ли ни для себя под нос и недовольно отвернувшись, Байльшмидт уставился в так «интересовавшую» его непонятную завитушку на старомодном ковре в гостиной. Его размышления отодвинуло на задний план прикосновение теплой руки. Повернув голову, альбинос увидел, что Брагинский посиживает уже практически в плотную и положил свою ладонь к нему на плечо. Гордо вздернув нос, Гилберт показательно резко отвернулся, а его щеки по непонятным причинам приняли легкий розоватый колер. — Что-то случилось? – с некоторой насмешливо-ласковой интонацией поинтересовался глава «советской семьи». – Ты утром некий странноватый. — Да черт бы для тебя побрал, Брагинский! – Пруссия возмущенно рваным движением руки смахнул со собственного плеча ладонь Ивана и, демонстративно дернув плечами, отодвинулся к локотнику софы. – Все как обычно, что у тебя за привычка такая лезть к людям?! – немного наигранно, с едкими нотами, германец произнес эти слова, перенеся собственный взор с успевшего уже его намозолить ковра, и язвительно-вопросительно поглядел на российского. — Сейчас утром погодка отменная… Солнышко светит, может прогуляемся? – склонив голову к плечу, Иван заинтересованно поглядел на Пруссию. – Да ну тебя… Все как обычно, – прикрыв глаза и скрестив руки на груди, Гилберт мимолетно вспомнил все прошлые прогулки с Россией. Передернувшись, он ощутил у себя на талии теплые и сильные руки. Приотворив глаза, он увидел обнимающего его Ивана. — Ну и хорошо… Здесь тоже хорошо. – немного усмехнувшись, Иван поднял взор на немца. Так Наша родина смотрелся мило, что даже лицо Величавого тронула легкая ухмылка. — Ну.. Хоть в чем либо ты бываешь прав, … Ваня. – после маленький паузы добавил германец. Он уже достаточно издавна не называл так Ивана. Гилберт встал с софы, отпуская нахлынувшие мемуары. Этот дом, на вид таковой сумрачный и прохладный, хранил внутри себя мемуары, малость странноватые, но теплые и счастливые, как и сами его прошлые жильцы. Пройдя по другим комнатам, Пруссия натолкнулся на столовую. В голове сходу промелькнули сцены накрытия Украиной и Иваном обеденного стола, пробы ухаживания за Беларусью Литвы, дрожащего Латвию и собранного Эстонию за столом… Прикрыв глаза он прошел повдоль длинноватого стола, проводя рукою в темной перчатке по поверхности стола, поднимая скопление пыли. В лучах солнца, пробивавшегося через огромные, но грязные окна обеденной, пылинки плясали вальс… Прекрасный, легкий, ненавязчивый… — Эй, аккуратней! – С развеселой ухмылкой Иван поглядел на Гилберта, который только-только случаем наступил ему на ногу. Все-же, мысль обучить хамоватого и грубоватого немца вальсу, о котором он только мимолетно слышал от Австрии, была очень смешной и … увлекательной? -Сам под ноги смотри, медведь! – вспыхнув от замечания к собственной Величавой персоне, Гилберт возмущенно стал переговариваться с Россией. От этой хорошей ухмылки российского снутри Пруссии только сильней росло и кипело раздражение. Раз, два, три… Ein, zwein , drein… Умиротворяющая прекрасная мелодия льется из древнего грамофона, проигрывающего затрепанную годами пластинку. Легкие, плавные движения в такт музыке, время от времени прерываемые запинками прусса и его германской бранью… Романтика~ Мелодия начала набирать темп, движения становились все более четко и быстрей… Все почаще доносился до ушей российского германский мат… На одном из особо прекрасных и звучных моментах песни Иван схватил Гилберта и немного прокружил на руках, опустив на землю. Пруссак же, не успев собраться с идеями, замешкал и поднятие в воздух стало для него полной неожиданностью. «Какое же у него умилительное выражение лица, когда он растерян..» – задумывался про себя Иван, лаского глядя на смущенного и раскрасневшегося Байльшмидта, нервно хватающего ртом воздух. Поворот, очередной.. Шаг вспять. Гилберт аккуратненько переставил ногу, наконец попав в такт мелодии и движения в этом моменте, напротив его ноги расположилась нога российского. Все это время руки, лежащие на талии Пруссии, почему-либо на данный момент как-то по-особенному чувствовались, от чего лицо и так пунцового Гилберта совсем захватил n-нный колер красноватого, под стать цвету его глаз. Танец, как и композиция, стал близится к собственному фееричному концу. И здесь Наша родина делает жест, совсем не связанный с вальсом. Подхватив немца одной рукою за талию, а другой взяв его ладонь в свою, он, выставив одну ногу вперед, опустил его вниз, аля танго. В связи с положением, Ивану пришлось наклониться в след за пруссаком, отчего его лицо находилось всего-ничего в паре дюймов от лица Гилберта. Пруссия же, никак не ожидав такового поворота событий возмущенно открыл рот, чтоб высказать “чертовому русскому” все, что он о нем задумывается, но его так и не начатую речь оборвали теплые и мягенькие губки Брагинского. Байльшмидт, пытаясь ногой отодвинуть от себя Россию и мыча в поцелуй испуганно смотрел обширно раскрытыми очами на напарника… А позже просто прикрыл глаза и малость неуверенно ответил. “Все таки, хорошая была мысль с этим вальсом…” – глухо проносилось в голове у обоих государств. Гилберт, вздохнув, вышел из столовой, пройдя стороной ту комнату с грамофоном, где они на более-менее блестящем паркете с Иваном станцевали впервой… Тряхнув плечами и приопустив голову, Пруссия резвым шагом отправился на последующий этаж. Здесь его взор сходу зацепила знакомая дверь, отделанная под красноватое дерево. Стремительно подбежав к ней, скрипя старенькыми половицами, он дернул ручку двери, но она, по-видимому, была заперта и не поддалась, угрюмо и возмущенно скрипнув и удивительно ухнув. Тогда Байльшмидт просто-напросто открыл ее своим фирменным методом – резким ударом ноги по злосчастной германским сапогом. Она скрипя отворилась, взметнув собой стайку пылинок. В зашторенные окна немного проходил свет, но тех игривых лучей, что были в столовой здесь не имелось. Кровать, маленькая прикроватная тумбочка, письменный стол и шкаф робко ютились в маленький комнатке этого дома, так и навеивая собой мемуары… Которые как водоворотом уносят куда-то в неизвестную грань меж мягенькой мечтой и грубой реальностью. Пруссия лег на кровать и прикрыл глаза, вдыхая запах древней мебели. — Калининград, ты спишь? – пепельно-русая голова российского показалась из-за двери. — Я же 100 раз просил не именовать меня та-а-ак… — Гилберт утомилось зажмурил глаза и скорчил лицо в неприязненной гримасе. Приотворив один глаз, он тихо добавил: — Заходи, раз пришел… Иван тихо приоткрыл скрипнувшую дверь и вошел в комнату. Он не был здесь достаточно издавна, успев малость позабыть обстановку. Он так же тихо присел на край кровати Пруссии и рукою провел по его белоснежным, как будто прохладный морозный снег в Сибири, волосам. Только его волосы были мягенькие и теплые, пахнущие кипяченным молоком, в отличии от колючего и ледяного снега, только немного дарящего еле уловимый запах азота. Умиротворенное лицо Байльшмидта с прикрытыми очами, из под белоснежных опущенных ресниц век которых на тебя глядит усталый взор красных глаз… В сочетании со светом луны, пробивающимся в окно в комнате и играющего с прядями волос немца, все это смотрится так чарующим, что даже боишься вздохнуть, только бы ненароком не спугнуть эту сказку. Иван тихо наклонился над Гилбертом и легонько поцеловал его в щеку. — Размеренной ночи, Гилберт… В ответ ему только послышался тихий вздох. Но скоро на его ладонь легла ладонь Пруссии. Закрыв глаза, сегодняшний ГДР отошел в размеренный мир Морфея, только время от времени вздрагивая от неспокойных мыслей. Наша родина просидел около ‘собственного Калининграда’ около часа, после этого он тихо встал и вышел из комнаты, аккуратненько прикрыв дверь. Уже в коридоре он тихо шепнул: — Сладких снов… Гилберт резко открыл глаза. Вскочив с кровати, он пулей выбежал из комнаты и торопливо зашагал по лестнице. Пройдя длиннющий коридор он дошел до огромных дубовых дверей, ведущих на белоснежный свет, как выражался сам Иван… Пруссия обернулся, окинув грустный дом своим взором и рукою дотронувшись до стального креста, висячего у него на шейке. Он резко развернулся и сильным толчком 2-ух рук раскрыл двери. Выйдя на улицу, где уже вечерело, а закат испустил свои последние лучи еще в оконце в комнате Байльшмидта, прусс достал из кармашка немного поржавевшие ключи. Ключи от этого самого дома, оставшиеся еще издавна. Резвым шагом удаляясь от дома он бросил их через плечо, и они, безуспешно приземлившись и тошно звякнув, свалились в щель меж трухлявых досок уже достаточно развалившегося крыльца. Больше они Пруссии не пригодятся, ведь он поклялся для себя, что больше никогда не придет сюда, в этот окаянный дом… наверняка. Ведь таких обещаний он давал для себя уже целых 5. Почему, почему же он ворачивается сюда? Ведь он сотку раз утверждал сам для себя, что не любит этого чертова российского… «Этот дом точно окаянный… По другому как разъяснить то, что меня тянет к нему, как будто к магниту? Нет, нет… Мне точно не нужен этот дурачина Брагинский!» — отгоняя от себя мятежные мысли, Пруссия набирал ходу и прошлый дом Рф издавна скрылся во темноте сумерек… …«Все-таки, необходимо будет зайти как-нибудь к Брагинскому…» – исподтишка поразмыслил про себя прошлый ГДР, а сейчас часть местности РФ, усмехнувшись и возвратив на свое лицо обычную ухмылку, уже приблизившись к собственному дому и кинув взор на терпкую луну, которая как-будто отвечала ему этим же задором. Да, точно необходимо будет зайти. Вспомнить былое~

1 2 3 4 5 Просмотров: 436 | Рейтинг: 0.0/0

Всего комментариев: 0

Статистика
Онлайн всего: 1 Гостей: 1 Пользователей: 0