Главная » 2013 » Апрель » 25 » Последний день войны

---

01:12 Последний день войны

Последний денек войны — Hetalia: Axis Powers Персонажи: Иван Брагинский (он же Наша родина, он же СССР), Людвиг Крауц (Нацисткая Германия), Свастика (3-ий Рейх) Рейтинг: R Жанры: Джен, Магия, Экшен (action), Даркфик, Страхи Предупреждения: Погибель персонажа, OOC, Насилие, ОМП Размер: Мини, 6 страничек Кол-во частей: 1 Прохладный дождик льётся с небес на объятый пламенем город. Мёртвые, разрушенные дома взирают на развалины провалами пустых окон. Капли воды собираются на деньке воронок в лужи. Улицы заваленны трупами нацистов и русских боец. Дождик омывает трупы, и с их на раздолбанную, заваленную стрелянными гильзами мостовую сбегают ручейки крови... и тишь. Ужасная, давящая на уши тишь. Шелест дождика, стук капель о спаленную бронетехнику и камешки, отдалёкие, но редчайшие, выстрелы — даже они не способны перекрыть эту страшенную тишину. — Полюшко-поле Полюшко обширно поле Движутся да по полю герои Прошедшего времени герои. — тихий, чуток хрипловатый и вялый, но мелодичный глас разрывает тишину, подобно взрыву бомбы. Неуж-то в этом королевстве погибели ещё есть живы люди? Неуж-то война не уничтожила их всех? Да, есть. На истерзанную войной улицу выходит человек. Грязная, пропитанная дорожной пылью и пылью гимнастёрка, фуражка с красноватой звездой в центре, через плечо перекинут ППШ, на плечах латанная-перелатанная шинель, армейские сапоги 40 последнего размера, в руках водопроводный кран, на шейке белый шарф. Боец медлительно идёт по улицам, как будто ища кого-либо. — Ветер развеет Эх, да по зелёну полю Их залихватские песни Прошедшего времени песни... — тихо напевает человек. Набежавший ветерок срывает с его головы фуражку и треплет светлые волосы пшеничного цвета. Человек улыбается печальной и малость доверчивой ухмылкой и поднимает глаза к небу. Капли дождика медлительно стекают по его лицу, пара капель попадает в фиолетовые, как будто выкованные изо льда глаза. Боец тряхнул головой и вытер лицо. Подобрав фуражку, он продолжил собственный путь по мёртвому городку. — Только оставит Их боевую славу И запыленную дорогу Вдаль уходящую дорогу. — его сапоги грязны и в пыли. Сколько дорог прошагал этот боец с прохладными очами и печальной ухмылкой? Сколько зла и боли встретил он на своём пути? Сколько противников уничтожил, чтоб дойти до собственной самой главной, единственной цели — Берлина? Только он сам и небо знают ответ. — Полюшко-поле Лицезрело много горя Было пропитано кровью Прошедшего времени кровь. — боец идёт медлительно, как-будто специально затягивая свою прогулку по мёртвому городку. Время от времени он останавливается и длительно озирается а потом вновь идёт далее. Допев песню, боец зашёл в 1-ый попавшийся дом. Прислонившись к стенке, он достал из нагрудного кармашка гимнастёрки мятую папиросу и зажигалку. Щелчок — и на конце зажигалки заплясал небольшой огонёк. Человек прикурил и утомилось вздохнул. — Где же тебя черти носят? Хватит, неуж-то для тебя самому не надоела эта тупая война? Ну же, покажись, чёртов Крауц. — шепнул он. Потом затянулся и вновь вышел из дома. Склонив голову, чтоб папироса не вымокла, он пошёл далее. Внезапно через шум дождика боец услышал чей-то глас: — Was wollen wir trinken, sieben Tage lang, was wollen wir trinken, so ein Durst. Was wollen wir trinken, sieben Tage lang, was wollen wir trinken, so ein Durst. Es wird genug fur alle sein, wir trinken zusammen, roll das Fass mal rein, wir trinken zusammen, nicht allein. Es wird genug fur alle sein, wir trinken zusammen, roll das Fass mal rein, wir trinken zusammen, nicht allein. — в отличии от тихого и мелодичного голоса российского бойца этот напротив звучный, резкий, твердый. — Вот идиот-то. Для него уже всё конченно, а он ещё эти дурные гимны поёт. Хотя, видимо он ещё на что-то уповает. — сказав так, боец выплюнул папиросу и пошёл на пение. — Dann wollen wir schaffen , sieben Tage lang, dann wollen wir schaffen, komm fass an. Dann wollen wir schaffen , sieben Tage lang, dann wollen wir schaffen, komm fass an. Und das wird keine Plackerei, wir schaffen zusammen, sieben Tage lang, ja, schaffen zusammen, nicht allein. Und das wird keine Plackerei, wir schaffen zusammen, sieben Tage lang, ja, schaffen zusammen, nicht allein!!! — гордый гимн Люфтваффе разносится над городом, летит прямо в небо, где родилась а позже и погибла германская авиация. Наш боец уже даже не идёт, он бежит по улице, перепрыгивая воронки и тела, только белоснежный шарф развивается на бегу. "Я чую его. Скоро, очень скоро эта война завершится... и только один увидит завтрашний рассвет. Ну, где же ты?" — Dann wollen wir streiten sieben Tage lang. fur das Recht und unser Land. Dann wollen wir streiten sieben Tage lang. fur das Recht und unser Land. Dann kriegt der Frust uns nicht mehr klein wir halten zusammen keiner kampft allein wir gehen zusammen nicht allein Dann kriegt der Frust uns nicht mehr klein wir halten zusammen keiner kampft allein wir gehen zusammen nicht allein. — боец на всей скорости влетает в подвал и в конце концов лицезреет его: светлые волосы, выпирающие из-под рваной, чёрной формы СС мышцы, грубые, как будто вырезанные из камня черты лица и небесно-голубые глаза. Человек стоит перед ним и сжимает в руках парабелум. — А, Людвиг Крауц, нацисткая Германия, уж и не чаял свидиться. — лучисто улыбнулся российский. Германец поёжился и зло улыбнулся в ответ. — Иван Брагинский, СССР, добрался таки до меня, смайл в шарфе. Ухмылка сползла с лица российского. Ваня вскинул автомат и направил его на Людвига. Слова были излишни: они оба терпеть не могут друг дружку, оба хотят человеку напротив погибели. "Славяне должны умереть, чтоб арийцы жили" — эту надпись оставили фашисты в одной деревне во время пришествия. Какой-то из них должен сейчас сдохнуть, чтоб жил 2-ой. — Знаешь, Брагинский, а ты достойный противник. единственный, кто был мне противником в эту войну. Эти "союзники" на данный момент воют на весь мир "Войне конец, мы одолели" — презрительно произнес Крауц. — кто это "мы"? Этот пугливый виносос, сдавшийся через пару недель? Либо тот чаефил, отсидевшийся на своём полуострове? А может это тот гамбургерофил, сидячий у себя на континенте и влезший только тогда, когда всё было решено. Союзники, капиталисты. — последнее слово Людвиг даже не произнес, он с презрением выплюнул его. — они уже начинают разделять мои местности. — Ничтожные шакалы. — согласился Брагинский. — падальщики. Знаешь, а мне даже нравилось глядеть, как ты этим никчёмным п*дорвеям глаза на одно место натягиваешь. — Ваня повесил автомат на плечо и достал пистолет. — ну что, готов? — Готов. А всё же я рад, что меня одолел конкретно ты. — Крауц вскинул собственный парабелум. Секундная пауза. Дождик стих фактически одномоментно и в эту самую секунду сразу грянуло два выстрела. — Scheisse!!! — пуля впивается в правый глаз Людвига. Крауц выронил пистолет и зажал рукою пустую глазницу. — Колколкол! — Иван, не обращая внимание на кровоточивое плечо, схватился за автомат. Людвиг кинулся к пистолету, в эту самую секунду Брагинский надавил на курок. Разрывные пули с чавканьем впиваются в тело Германии. Одичавший крик сотряс подвал. В этом клике переплелось всё: ненависть, ярость, вялость, боль. Иван жмёт на курок до того времени, пока в ППШ не завершаются патроны. Людвиг пошатнулся: пули оторвали ему правую руку по локоть, сорвали всю левую половину лица, обнажив челюсть в бесмысленной ухмылке и распороли животик, превратив внутренности в кровавую кашу. Крауц закашлялся кровью и пошатнулся. Ваня откинул опустевший автомат и подошёл к германцу. — Ты проиграл, Крауц. Сдавайся на данный момент и я не убью тебя. — Ты... не... ужаснее... меня... знаешь... что... я... не... сдамся... — каждое слово даётся с трудом, Людвиг то и дело кашляет кровью.... но она не красноватая, кровь нацисткой Германии чёрная, как его форма, как свастика на его знамёнах. — Означает не сдаёшся? Неприятель до конца, да. — Иван улыбнулся. Стенки, пол, потолок — всё в подвале медлительно покрывается инеем. СССР улыбается всё обширнее и обширнее... но это не ухмылка — это оскал, животный оскал. Сходу стало мрачно и очень-очень холодно. И в этой тьме блеснули длинноватые, волчьи клыки. Удар краном был резв и болезненен. Хрустнули ломаемые рёбра. Германия ещё раз пошатнулся но каким-то чудом остался на ногах.Из черноты и холода на него смотрела сама Тьма: сумасшедший взор ледяных, фиалковых глаз, безжалостный, волчий оскал... в прямом смысле этого слова: клыки Брагинского удлиннились, они до крови царапают его губки и две ярко-алых струйки бегут по его подбородку. Вот она — та "Империя зла" которой Джонс так любит пугать весь мир. Сумасшедший, свирепый убийца, пришедшей к собственной самой главной, самой величавой победе, ценой миллионов жизней, утопивший в крови земли собственных противников, непростивший и непрощённый причиняющей и получающей боль. Преданный, израненный, он сумел пройти собственный кровавый путь ранее денька и на данный момент ничто не встанет на пути его победы. — Падай! — закричал СССР и вновь стукнул Людвига краном по рёбрам. Германия захрипел и свалился на колени. Переломанные рёбра впились в лёгкие, как будто 10-ки острейших игл. — Падай! Я не желаю созидать тебя на коленях! — ещё один удар, сейчас по спине. Он бьёт опять и опять, но Германия не ощущает боли. Позвоночник сломан, внутренности вывалились из разорвнанного животика, осколки рёбер рвут лёгкие на части, чёрная кровь хлещет из 10-ов ран, из обрубка руки, из провала пустой глазницы. СССР рычит как одичавший зверек... а может он и есть зверек? — Что все-таки ты не поёшь?!! Что, запамятовал свои бл*дские гимны? — Wenn die Soldaten Durch die Stadt marschieren, Offnen die Madchen Die Fenster und die Turen. Ei warum? Ei darum! Ei warum? Ei darum! Ei bloss wegen dem Schingderassa, Bumderassasa! Ei bloss wegen dem Schingderassa, Bumderassasa! — прохрипел германец. В ответ Брагинский вновь вмазал ему краном, совсем раздробив позвоночник. Людвиг только зарычал и продолжил петь. — Zweifarben Tucher, Schnauzbart und Sterne Herzen und kussen Die Madchen so gerne. Ei warum? Ei darum! Ei warum? Ei darum! Ei bloss wegen dem Schingderassa, Bumderassasa! Ei bloss wegen dem Schingderassa, Bumderassasa! Eine Flasche Rotwein Und ein Stuckchen Braten Schenken die Madchen Ihren Soldaten. Ei warum? Ei darum! Ei warum? Ei darum! Ei bloss wegen dem Schingderassa, Bumderassasa! Ei bloss wegen dem Schingderassa, Bumderassasa!!! — пропел Германия и свалился. СССР перевернул его на спину пинком ноги. Погнутый кран отлетел в сторону. Германия плюнул ему на сапог и с ненавистью поглядел на собственного неприятеля. — Я... ещё повоюю... руссиш швайн. — бросил он ему в лицо. — терпеть не могу... тебя... — Взаимно. — ответил российский. — давай, я даю для тебя всего один удар. — Ein Heller und ein Batzen!!! — взревел Германия. С треском лопнула гимнастёрка: на груди немца, аккурат напротив сердца, находится чёрная свастика. Она вросла в его кожу и сейчас чернеет на ней как будто уродливый, изломанный паук. Внезапно свастика начала расти, поглощая тело Германии. Иван от неожиданности отпрыгнул в сторону и застыл с раскрытым ртом. Четыре чёрных щупальца стукнули из спины Крауца и подняли его к потолку, как будто тряпичную куколку. Чёрное нечто облепило тело немца, стопроцентно скрыв его от глаз Брагинского, а потом опустилось на пол. Перед ошарашенным Иваном стала... Свастика. Ужасное, покрытое чёрной шерстью чудовище, с большими клыками и когтями, монстр из самых ужасных кошмаров. — 3-ий Рейх... итак вот ты какой. — прорычал Ваня. Да, вот он — 3-ий Рейх, реальный. Не германская армия, не СС, не гестапо либо Анненербе, не Рейхстаг и даже не Гитлер — а чёрная свастика на сердечко Германии. Годами она росла на его теле, и в конце концов просочилась в его сердечко, в его кровь и обрела плоть. — Даю для тебя всего один удар. — повторил Брагинский. Тварь завизжала и кинулась в атаку. Взмах когтистой лапой — и Ваня отлетает в стенку. — Отлично же, я тоже умею кусаться. — стало ещё холоднее. В подвале начался маленький буран. Он укрыл от глаз Рейха Ивана. Через секунду он рассеялся и очам твари стал... белоснежный волк. Совершенно белая, как будто снег, шкура, острые клыки, прохладный взор фиалковых глаз. Гордое и очень сильное животное, одичавший хищник, необузданный и непокорливый, как и все представители его славного племени. — Ну что, тварь, не ждала? — волк оскалился, с ненавистью смотря на чёрное существо перед ним. Лёд и пламя, белоснежное и чёрное, отвага против безжалостности, дух против силы, хищник против порождения тьмы, волк и монстр. Рейх что-то прорычал и вновь кинулся в атаку. СССР ушёл от удара когтей и прыгнул на грудь твари, повалив его на пол. Острые когти впились в спину белоснежного волка. Гордый хищник зарычал и замкнул челюсти в области груди твари. Через мгновение они оба уже катались по полу подвала, разрывая друг дружку на части. Два комка незапятанной ненависти и безумия. Только летят в различные стороны обрывки белоснежной и чёрной шерсти. Зубы белоснежного волка вспарывают плоть твари, рвут её в клочья и отвратительная, чёрная кровь хлещет из 10-ов ран. Да и сам волк пострадал в этой битве: острые когти Свасктики рвут его тело, кромсают бока и спину. Красные струи бегут по телу хищника, окрашивая его шкуру в красноватый цвет. "Чёрт возьми.... колколкол... а он еще посильнее, чем я задумывался" — сходу три когтя вонзаются под рёбра СССР. Вой, полный злости и боли озвучивает стенки подвала. Иван с трудом совладал с адской болью и вновь вонзил клыки в плоть чудовища. "Я убью его... даже если это будет последнее, что я сделаю в этой жизни... я очень длительно шёл к этой победе, очень много растерял... и какая-то второсортная тварь из детских страшилок меня не приостановит" — Ссссмерть недочеловекамммм... — шипит Свастика. — А я не человек. — взор Ивана свалился на торчащий из стенки железный штырь. — я волк!!! — челюсти смыкаются на шейке твари. Иван резко мотнул головой и метнул Рейх на штырь. — СКУУУУУУИИИИИИИИИИААААААААААА!!! — одичавший визг оглушил Ивана. Штырь с лёгкостью пробил тело чудовища, войдя точно в чёрное сердечко. Брызнула кровь... но она больше не чёрная, она вновь стала красноватой. Тело Третьего Рейха растаяло на очах у Ивана. Через секунду на штыре безвольно повис Людвиг Крауц. Оборотень медлительно подошёл к нему, на ходу перекидываясь в человека. Ваня застыл перед поверженным противником. Германия поднял голову и поглядел на СССР. — Ты... одолел... — это были его последнии слова. Голова Людвига безвольно повисла, нацисткая Германия погиб, война наконец подошла к концу. Ваня прикрыл глаза и произнес: — Прощай, мой самый злейший неприятель. Я помолюсь за твою порочную душу. Застенчивые, солнечные лучи пробиваются через плотную, дымовую заавесь, освещая своим светом объятый пламенем город. Какой-то из них, самый застенчивый и светлый, осветил вход в маленький подвал. Из него медлительно выходит человек: мятая, рваная, заляпанная кровью гимнастёрка. Красные капли медлительно капают из 10-ов ран по всему телу, на плече небережно висит ППШ, пшеничные пряди выбиваются из-под фуражки, на шейке бело-красный шарф. Человек жмурится от этого солнечного лучика и отрадно улыбается. В некий момент лучик освещает длинноватые, волчьи клыки. Боец поправляет фуражку и достаёт из кармашка папиросу. Закурив, он медлительно уходит от подвала, напевая для себя под нос: — Расцветали яблони и груши, Поплыли туманы над рекой. Выходила на сберегал катюша, На высочайший сберегал на крутой. Выходила, песню заводила Про степного сизого сокола, Про того, которого обожала, Про того, чьи письма сберегала. Ой ты, песня, песенка девичья, Ты лети за ясным солнцем вослед И бойцу на далекий пограничный От катюши передай привет. Пусть он вспомнит даму ординарную, Пусть услышит, как она поет, Пусть он землю сберегает родную, А любовь катюша сбережет. Расцветали яблони и груши, Поплыли туманы над рекой. Выходила на сберегал катюша, На высочайший сберегал на крутой. — сейчас ясный денек... сейчас погибель взяла свою последнюю жертву... сейчас кончилась война.

1 2 3 4 5 Просмотров: 430 | Рейтинг: 0.0/0

Всего комментариев: 0

Статистика
Онлайн всего: 1 Гостей: 1 Пользователей: 0